Мою сестру сначала бил муж, а потом бросил ее. Теперь дочка стал поднимать руку

Я стояла как пораженная от удара. Не хотелось верить в только что услышанное. Думала, что никогда нас не догонит наше детство, наше прошлое несчастное детство. Когда я была маленькой, иногда приходилось  слушать разговоры взрослых. В маленькой комнатке коммуналки, на общей кухне - куда деваться было нам, детям? Мы не только слышали, но нередко были свидетелями разных некрасивых сцен между жителями нашей большой разношерстной коммуналки. Вспоминать об этом не хочется, потому что тяжело. Выяснений отношений, драки, кражи, ругань, мат, вечно угарно чадящие четыре газовые плиты. Иногда мы, малыши, видели то, что не предназначено для детских глаз. Об этом стараемся забыть.

Некоторые жили временно, ждали своего часа когда, забросив ключи опостылевших «общажных» комнат, они уедут в свои новые кооперативные или заводские бесплатные квартиры. Другим, в основном одиноким бабушкам, ждать было нечего, и они, и их взрослые дети ждали иного.

Наш папа тоже любил выпить, и подчас весьма крепко. Во хмелю  был буен, затевал семейные драки, которые заканчивались вызовами милиции. Мы с сестрой и мамой прятались у соседей, там и ночевали – на полу. Все это было очень стыдно, но что мы, маленькие, могли сделать? 

Так вот взрослые тетки, жалостно глядя на нас, гладили по голове старшую сестру и приговаривали: «Ой, милая, повторишь ты судьбу матери! Всегда так бывает! Выберешь мужа-пьяницу, он тебя бить начнет!»    

Сестра ерзала и ежилась от таких слов, а мне было непонятно: как это она может добровольно выбрать и повторить такую же горькую судьбу? Неужели это сложно: избежать подобного ужаса? Я тогда была маленькой и многих вещей понять просто не могла.

Папа умер, однажды идя пьяным домой в тридцатиградусный мороз. Упал в придорожную канаву и замерз. Утром его обнаружил сосед, который пошел гулять с собакой. И это тоже было очень позорно. По крайней мере, мне так казалось. Я не учитывала, что людям, в целом, неинтересны горе и трагедии чужих людей. Уже намного позже у писательницы Виктории Токаревой я прочла что-то типа такого (цитата неточная, конечно): «Люди быстро забывают горе других. Утолив любопытство, они отправляются в туалет и, снимая трусы, уже начинают думать о своих повседневных заботах». Грубо сказано, но верно.

В восемнадцать лет сестра вышла замуж. Как плакала мама! Она понимала: старшая дочка уже прямо сейчас готова выполнить ту программу, которую наметили ей сердобольные соседки. Причем «на поверхности» вроде все было не так и плохо.  Паренек был ровесник сестры, правда, из ПТУ педагоги его «выперли» за прогулы. Но он сразу пошел работать, был классным авторемонтником, поэтому отбоя от заказов не было. А значит, и деньги были. Много денег. И поить его начали сразу - автослесари были в цене, а значит, дружить с ними было делом полезным. Шел самый конец 90-х годов. 

 
Дальше было грустно. Сестра через некоторое время родила дочку, на второго ребенка не решилась. Все повторилось: ее муж сначала начал попивать, потом пил жестоко. Начал поднимать руку на сестру. Потом – бить, почти каждый день. Поначалу она скрывала синяки, потом что-то в объяснение лепетала, что «ударилась об угол». В общем, развелись, и слава богу. Причем муж ушел к другой, а сестра - осталась одна. 

Я тоже поумнела: помнила слова старух из нашего двора, и замуж не вышла. Понимала, что они были, увы, правы. Сестра повторила судьбу мамы. Квартиру свою они продали и купили по комнатке в коммуналках. Ее дочка поступила в училище на повара. Вроде все наладилось. Но с некоторых пор я стала замечать, что сестра стала скучной, нехотя отвечает на вопросы. Иногда и телефонную трубку  не берет, и не перезванивает. И я решила серьезно поговорить. Прямо побежала к ним домой!

Сестра вышла мне навстречу из подъезда. Она не ожидала меня увидеть, растерялась и даже не успела надеть темные очки. Склонила голову, стала рыться в сумке: «Где же мои очки? – лепетала она. – Такое солнце сегодня!» - вдохновенно врала она, ведь день был пасмурный и даже накрапывал дождь.

В общем, она призналась: ее дочь, а моя племянница поднимает на нее руку! У кого-то династии учителей и врачей, а в нашей семье – фамильные традиции домашнего насилия. И никуда не деться.