– Обеспечьте будущее внука, помогите нам с ипотекой! – потребовала беременная невестка, окончательно потеряв совесть

Я всегда верила, что материнская любовь безгранична. Но сегодня я уперлась в ее предел. Мой дом больше не является моим, и я требую вернуть ключи. 

Все началось с того, что Артем, мой единственный сын, в двадцать пять лет привел в дом Миру. С первого взгляда во мне что-то екнуло. Она была слишком яркой, слишком громкой для его тихой, замкнутой натуры. Он всегда был скромным с девушками, и эта цыганская княжна с глазами-угольками просто увела его за собой, как загипнотизированного. 

Сначала они снимали студию. Но вскоре Мира оставила работу в салоне — якобы из-за аллергии на лак. А потом объявила о беременности. На одну скромную зарплату сына-программиста было не выжить. Ее же родители, живущие за тысячу километров, лишь разослали смайлики в виде поздравлений. Мы с мужем не смогли сказать «нет». Мы расчистили комнату, купили диван получше. Я тогда еще думала: мы спасаем свою кровь, своего мальчика. 

Первое время царил хрупкий мир. Мира даже пыталась что-то готовить. Но иллюзия быстро растаяла. Как только она поняла, что прочно обосновалась здесь, началось царство лени и наглости. Мы втроем вкалывали с утра до вечера, а она целыми днями валялась на диване, уткнувшись в телефон. 

— У меня же токсикоз, — тянула она, закатывая глаза, когда я просила ее просто пропылесосить в своей же комнате. 

— Токсикоз от всего, кроме соцсетей и доставки суши? — интересовалась я. 

Но это были мелочи. Главное начиналось ближе к ночи. Днем она была сонной мухой, а ночью превращалась в энергичную сороку. В первом часу ночи она могла начать взбивать коктейль блендером или громко спорить с подругой по видеосвязи. Наши замечания разбивались о стену ее наигранного непонимания. 

А позавчера случился кульминационный акт этой пошлой пьесы. В половине первого ночи на кухне гремело так, будто там роняли кастрюли. Я вышла. 

— Мира, сколько можно? Мы пытаемся отдыхать! 

Она обернулась с театрально-невинным лицом. 

— А что такого? Я ем. Разве у меня нет прав? 

— Права есть, а совести нет! — вырвалось у меня. — Второй час! 

Она положила вилку, посмотрела на меня с расчетливой улыбкой. 

— Вам же проще помочь нам с ипотекой, чем каждую ночь ругаться. Вы родители, вам и карты в руки. Обеспечьте будущее внука. 

Наглая, циничная торговля. Я не сказала ни слова, прошла в комнату к сыну, разбудила его. 

— Она должна уехать. Сними хоть сарай, чтобы завтра ее здесь не было. 

— Мам, опять? — он протер глаза. — Она же просто нервничает… 

— Нет, Артем. Это я просто нервничаю. А завтра я буду спокойна. 

Я вышла, закрыв дверь. Мое терпение было тем ресурсом, который эта девочка бездарно исчерпала. Я готова помогать сыну деньгами, советом, едой. Но я не куплю ему спокойствие ценой своего собственного. Его выбор — его крест. Пусть несет его сам.