Он просто посмотрел в глаза и сказал: «Я ждал вас, и ваше синее платье помню всю жизнь»

Прошло двадцать лет. Двадцать! Это - целая жизнь. Он стоял передо мной и я, не пытаясь даже узнать его, просто всматривалась в его узкое лицо и искала знакомые черточки.

Но напрасно. Передо мной стоял худощавый мужчина лет тридцати, черноголовый, с яркими и круглыми карими глазами, с завитком волос на лбу и спрашивал, почему я его до сих пор не узнала. Да, я не могла вспомнить этого парня. В школе я проработала совсем недолго, поэтому учеников за эти годы у меня было мало.

 тем не менее, больше играть в «угадайку» не хотелось. Я попросила незнакомца больше не морочить мне голову. Неожиданно он ответил:

- А где ваше синее платье? Помню его всю жизнь! Здравствуйте! – и он назвал мои имя и отчество. 

- Дима! Это ты?.. – наконец меня осенило. 

Этот мальчик был особенным в моем первом пятом классе, который мне дали в школе сразу после вуза. Школа стояла на окраине города, в ней учились дети из цыганских таборов, из бедных кварталов, из криминальных общежитий. Но попадались и чистенькие детки с умными глазами. Дима был из них: самый маленький в классе по росту, его круглые темные глаза сразу поразили меня. Казалось, они смотрят, минуя физическую оболочку, прямо в душу. Он всегда был на своей волне, что-то бормотал себе под нос, и при этом был болезненно застенчив. Краснел и немного заикался, когда я о чем-то его спрашивала. Стеснялся он и своей металлической «скобки» для исправления зубов. Поэтому старалась лишний раз не вызывать малыша-Диму к доске. 

Сейчас передо мной стоял довольно взрослый и даже зрелый молодой мужчина, но все такой же черноголовый и ясноглазый. И – без «скобки», с ровным зубами.

- Пойдемте посидим где-нибудь, - неожиданно предложил Дима, и я смутилась. Я пришла к ним сразу после вуза, мне было 22 года, а им – по 12. Разница и всего-то в десять лет. Тогда я казалась себе такой взрослой, как будто я этим малышам – мама, а они – мои дети. И им, наверное, я казалась, если не старухой, то очень зрелой дамой.

Хотя, когда их матери и отцы приходили на родительские собрания, они также казались мне старыми, ну, почти как мои.

Прекрасно помню Димину маму – такая же черноголовая, крохотного роста женщина за сорок. Видимо, она родила Диму уже поздновато. Она страшно переживала за любые приключения с сыном и, что мне казалось особенно удивительным, и запомнилось на всю жизнь, лицо ее сразу покрывалось ярко-красными пятнами от волнения.

- Я ведь ничего особенного не говорю, - напряженно думала в тот момент, - обычные шалости пятиклассника. - Ну, дневник забыл, правило не выучил. Ну, однажды даже деньги «на обеды» не сдал - «замылил» на какие-то игрушки. Ничего особенно. Но мать его так всегда переживала любое мое слово, так напряженно слушала, что я, уловив эту ее струнку, стала осторожнее в высказываниях. Хотя, конечно, по молодости я особо в выражениях не стеснялась. Через год я вышла замуж, а вскоре засобиралась в декретный отпуск. 

- Ребята, я ухожу в отпуск, - как-то неожиданно объявила на последнем уроке. Надо сказать, что мой класс очень меня любил, и я платила им тем же. Мы привыкли друг к другу, хотя это было нелегко: первый опыт работы в педагогике промзоновской школы давался не всегда без усилий. Но мои ученики не понимали тогда, что такое декретный отпуск, ну, по крайней мере, не все. Мальчики все еще пребывали в сознании малышей – они же развиваются медленнее девочек.

После уроков Дима подошел ко мне, глядя в лицо наивными глазами, спросил:

- А вы скоро вернетесь?..

- Вернусь. Скоро… - ничуть не сомневаясь, соврала я. А я именно врала уже тогда. У нас с мужем не было жилья, и жили в общежитии. Понимали, что в школе я не смогу заработать ни на какое жилье, а ежедневно носить пачки тетрадей в девятиметровую комнатку  - удовольствие ниже среднего. Да, я знала, что ухожу навсегда но, тем не менее, на голубом глазу нагло врала этому наивному ребенку. До сих пор мне стыдно за тот малодушный поступок, но, пожалуй, больше я такого не совершала. Да, мне стыдно и сейчас!

Я, конечно, не вернулась. Вскоре после рождения сына уехала из того микрорайона и больше никогда не заходила в ту школу. Все это я и хотела сейчас припомнить Дмитрию.

- Знаете, а я ведь ждал! – признание Дмитрия привело меня в себя. Я вернулась в реальность из былого и снова видела перед собой наивные круглые глаза. – Мы ведь не понимали, что вы ждете ребенка, и верили, что вы вернетесь, искали вас… Ну, да ладно. Сколько лет прошло! Вы пришли к нам такая молодая, красивая.

Как из другого мира! Помните, вы носили тогда такое синенькое платье? – воспоминания моего бывшего ученика все больше выводили меня из равновесия. Я смутилась. Конечно, я помню то самое синее платье! Выпросила у мамы деньги на ткань для выпускного платья и, обойдя кучу магазинов, выбрала-таки ту полушерсть насыщенного василькового цвета! Отнесла его дорогой портнихе, обсудила фасон. Плюс она сделала вышивку: моднейшую по тем временам, такой цветочек на левом плече серебристой нитью. Получилось очень красиво! Гордилась новым нарядом.

- Я смотрел тогда на вас в этом платье и думал: вот вырасту я, и моя жена будет именно такой, в таком же синем платье… - Дима опять наивно смотрел на меня своими карими глазами, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно. – Именно это я и мечтал вам сказать все эти годы. Вот теперь сказал…

Мы расстались, не поведав ничего друг другу о себе. Как сложилась его жизнь? Нашел ли он свою мечту в синем платье? Что случилось в моей жизни за эти годы? Выпив по кофе, вышли из кафе в разные стороны.

А может, так и случилось что-то самое важное в моей и его жизни? Его - мечта, моя - ушедшая молодость? Мое синее платье, которое я давно выбросила, живет в чьей-то памяти.

Наверное, это и есть счастье. Ну, или смысл жизни.