Сестра увлеклась спиритическими сеансами и потусторонними силами, а мне пришлось ее спасать

С детства моя младшая сестра Алина жила в мире, отгороженном от общего. Ее манило все, что отбрасывало неясную, зыбкую тень: старинные суеверия, полузабытые легенды, шепотки о вещем сне. Вместо кукол она возилась с причудливыми камешками и перьями, шепча над ними свои тайные заклинания. 

Мама отмахивалась, считая это возрастным чудачеством, а у меня на душе порой скреблось холодное беспокойство. Я чувствовала, что в ней есть искра, настоящая, но неуправляемая. Пока однажды она не погасла, оставив после себя лишь пепел страха. 

Той осенью ей было восемнадцать. Ее увлечение перешло все границы. Она дни напролет проводила за изучением сложных ритуалов. Меня ее старания обычно лишь забавляли, но теперь стало не до смеха. Однажды вечером она уговорила меня поучаствовать в спиритическом сеансе. Пластиковый указатель под нашими пальцами действительно сдвинулся, причем я сознательно не прилагала усилий. В воздухе повис ледяной холод, не имеющий ничего общего со сквозняком. 

Затем последовали одинокие эксперименты, которые она проводила, оставшись в квартире одна. Я возвращалась домой и чувствовала тяжелую атмосферу, будто воздух был наполнен свинцовой пылью. 

Переломный момент наступил, когда я обнаружила ее бездыханную на полу в гостиной. Сердце ушло в пятки от ужаса. Очнувшись, она пробормотала что-то о внезапной усталости. Но сон на жестком полу, в неестественной позе? Это было невозможно. 

С той минуты она стала меняться. Ее взгляд застревал где-то позади меня, становился стеклянным. По ночам сквозь стену доносились ее приглушенные стоны, а однажды она набросилась на меня с яростной бранью из-за разбросанных журналов. Порой мне казалось, что передо мной не Алина, а умелая подделка, копирующая ее манеры с пугающей неточностью. 

Родители оставались глухи к моим тревогам. Выручила только бабушка. Выслушав меня, она не стала читать проповедей, а пригласила нас к себе, предварительно позвав в гости незнакомку по имени Вера. Та была молчаливой, со спокойными, всевидящими глазами. 

Увидев ее, Алина съежилась, будто ожидая удара. Однако, когда Вера мягко коснулась ее запястья, вся борьба из сестры ушла. Они удалились в комнату, а я осталась за дверью, слушая мерный, незнакомый напев, льющийся из-за порога. 

Когда они вышли, Алина была бледной как полотно, шаталась от изнеможения. Бабушка велела отвезти ее домой и уложить в постель. 

— Пусть спит, сколько потребуется. Ей нужно восстановиться, — сказала она. 

Сестра проспала почти полные сутки, не шелохнувшись. Я то и дело подходила к ее кровати, чтобы убедиться в ровном дыхании. 

Очнувшись, она выглядела опустошенной, но прежней. На мой вопрос она ответила скупо: 

— Я открыла дверь, не зная, кто за ней скрывается. Вошло нечто чужое и вытеснило меня. Самое ужасное — быть пленником в собственном теле, наблюдать за каждой своей фальшивой улыбкой, каждым чужим жестом. 

На следующий день она собрала все свои атрибуты — книги, свечи, замысловатые схемы — и отнесла в мусорный контейнер. Больше ее пальцы никогда не тянулись к картам Таро, а взгляд не искал разгадок в потустороннем мраке. Она предпочла ясность солнечного света.