Свекровь перестала с нами общаться и сказала, что не пустит на порог до тех пор, пока не родим ей внуков

Только представьте: вы, молодая жена, еще не успели толком вжиться в статус «семьи», как свекровь ставит ультиматум. Прямо так, на трезвую голову, за чаем с сушками. Мы сидели в ее безупречно чистой гостиной, где каждая вещица кричала о порядке, а Валентина Петровна — так зовут мою новообретенную родственницу по мужу — вдруг заявила:  

— Ну что ж, дети мои, — начала она, глядя куда-то поверх наших голов, будто обращаясь к высшим силам. — Пока не родите мне внука или внучку… — тут она сделала драматическую паузу, которая доставалась разве что примадоннам в третьем акте, — …я для вас не существую. Двери моего дома для вас закрыты. Намертво. 

Я моргнула. Максим, мой новоиспеченный супруг, сидел рядом, смотря в свой чай. Мы только поженились! Месяц назад! Планы на детей? Где-то там, в туманном будущем, после «нагуляться», «встать на ноги» и «съездить на острова». А тут – бац! – и ультиматум. Прямо как пропуск в закрытый клуб: «Предъявите младенца, и вам откроют дверь в святая святых – мою кухню с новым сервизом».  

Вместо ожидаемой паники или обиды, меня вдруг разобрал смех. Не громкий, конечно, а такой внутренний, пузырящийся. Это было до абсурда комично! Представьте картину: строгая Валентина Петровна, как Цербер, охраняющий врата своего рая (читай: квартиры с хрустальными люстрами), и ключ от этих врат – маленький, кричащий комочек, которого у нас даже в проекте нет. 

— Мам, ну ты чего? — попытался вставить Максим, но его голос потонул в ее ледяном взгляде. 

— Не «мамкай». Я сказала. Решение окончательное. Звонить тоже не буду. И вы не тратьте время. — Она поднялась, всем видом демонстрируя, что аудиенция окончена. — Когда будет новость, настоящая новость – приходите. Адрес помните. 

Мы вышли под аккомпанемент громкого щелчка замка. На улице я не выдержала и расхохоталась. 

— Ты представляешь? — спросила я Максима, вытирая слезу веселья. — Нам теперь нужно завести ребенка не потому, что хотим, а чтобы получить доступ к твоей маме? Это же новый уровень семейного абьюза! «Родите – поговорим»! 

Максим потер виски: 

— Ну, она всегда была… целеустремленной. Но чтобы так резко… — он вздохнул. — Прости, Лиз. Это жесть. 

Первые дни после «Великого Отлучения» были наполнены странным ощущением… облегчения. Нет, я не злобствую. Но тишина! Никаких внезапных визитов «просто проверить, как у вас тут». Никаких комментариев про мой «неправильный» борщ или пыль на комоде. Никаких намеков, что «в наше время в двадцать пять уже троих рожали». Телефон молчал. Жизнь потекла спокойно, по нашему графику. Мы ходили на концерты, засиживались допоздна с друзьями, планировали спонтанную поездку на выходные. Рай, да и только. 

Но вот незадача. Чем дальше, тем чаще эта абсурдная мысль закрадывается в голову: а что, если мы захотим ребенка? Своими силами, без ультиматумов? И тут же – стоп! Картина: я, с орущим младенцем на руках, стою на пороге квартиры свекрови. Она торжественно открывает дверь, лицо озаряет улыбка. «Ага! Сдались!» — кричит ее взгляд. И все – пропуск предъявлен, врата рая распахнуты. И лавина ее «заботы», советов, критики и бесконечных визитов обрушится на нашу семью с новой силой. 

Как-то вечером я озвучила свои терзания Максиму. 

— Представь, — говорю, — рожу я, скажем, через пару лет. И что? Твоя мать тут как тут: «Я же говорила!», «Вот видишь, как я была права, что надавила!», «Дай-ка я покажу, как правильно кормить/воспитывать!». И конец нашей прекрасной тишине. Вечный пропуск у нее в кармане – наш же ребенок! 

Максим задумался, потом хитро прищурился: 

— А может, договориться? Рожаем, но маме не говорим? Пусть сидит в своем бойкоте, а мы с ребенком тихо живем? Или… объявим ей, что ребенок есть, но входной билет теперь – невмешательство? Типа «внук есть, но советы – только по письменному запросу, заверенному нотариусом»? 

Мы снова смеялись, но в моей голове этот нелепый ультиматум свекрови обернулся совершенно неожиданной дилеммой. Раньше вопрос был: «Хотим ли мы детей?». Теперь он трансформировался во что-то сюрреалистичное: «Готовы ли мы заплатить за возможность иметь детей… возобновлением общения со свекровью?». 

Сижу, смотрю на Максима, такого родного и пока еще свободного от статуса «папы». И ловлю себя на мысли, что материнский инстинкт – штука сильная. Но инстинкт самосохранения перед лицом возобновления «материнской заботы» Валентины Петровны – ничуть не слабее. 

Может, все-таки усыновить кота? У свекрови аллергия. И врата рая для кота точно не откроются. Идеальный компромисс.