Уже год я бьюсь за внучку, которая живет в детском доме. Органы опеки обещали подарок под Новый год

Я активно собираю документы на опекунство родной внучки. Слезы текут градом, но уже они – не от отчаяния. А от радости, что моя кровиночка, наконец-то, будет жить со мной.

Юленьке четыре года. Ребенок попал в детский дом, когда ей было всего два. Моя дочка умудрилась потерять ее во дворе, и не искала два дня.

Благо, нашлись добрые соседи, которые нашли малышку и вызвали полицию. Там уже Дочь поставили перед выбором – либо она добровольно отказывается от дочери прямо сейчас, и Юленьку помещают в приют.

Второй вариант – это Машу бы таскали по всем инстанциям, заставили бы проходить психиатрическую и наркотическую экспертизу, проверили бы жилищные условия и, в конце концов, лишили бы родительских прав не только на Юлечку, но и на старшего сына.

Матвею через год 18 лет будет. Он со своей непутевой матерью живет три года. До этого он был с биологическим папой. Но, к сожалению, его не стало.

Моя дочь с детства отличалась строптивым нравом и борзотой. А как вышла во взрослую жизнь, так вообще опустилась на дно.

Много раз я пыталась отправить Машу в клинику на лечение от двух страшных зависимостей, но она все отрицала и отказывалась.

Я была рада, когда дочка познакомилась с отцом Матвейки. Гриша на несколько лет смог угомонить жену и помогал становиться на ноги. Но счастье продлилось недолго, и зятю ничего не оставалось, как забрать ребенка и больше никогда не видеться с Машей.

В это время я уже жила в Израиле. Мой муж оттуда, и я переехала к нему на ПМЖ. Я могла только догадываться, что происходит в семье дочери.

Мне уже не было жаль Марию. Она сделала свой выбор в пользу такого образа жизни. Но внуков я должна была спасти. Юленька родилась неизвестно от кого.

Первые два года жизни малышке помогали соседки: подкармливали, приносили подгузники и одевали ее. Несколько раз вызывали органы опеки, но те каждый раз давали шанс Маше на исправление.

Дочь обещала им взяться за ум, бросить пагубные привычки и заняться детьми, но все это было лишь на словах. Матвейка тоже помогал сестренке, как мог. Он ведь – тоже еще ребенок, ему самому нужны забота и контроль, я не возня с малышкой.

Мне пришлось бросить дом, супруга и вернуться в Россию, чтобы спасти детей. С Матвеем мы сразу договорились, что он после совершеннолетия переедет к нам в Нетанию.

А с Юленькой все получилось гораздо сложнее. Так как я последние годы проживала за пределами нашей Родины, то органы опеки не хотели отдавать мне внучку.

Они аргументировали это тем, что у нас, и без того, наблюдается демографический кризис. И отпускать девочку в другую страну они бы не хотели. Я пообещала, что останусь в России и буду жить столько, сколько потребуется.

Лишь бы малышка была со мной. Но страна пребывания – не единственное, что смущало органы власти. Мне 56 лет, и они долго мурыжили меня возрастом и своими внутренним регламентом.

Целый год я обивала пороги органов опеки и умоляла их отдать мне внучку. Я уже не знала, что им еще сделать, чтобы они позволили Юленьке жить с родной бабушкой.

К счастью, их сердца растаяли, и женщины из опеки подарили надежду на то, что мы в Новый год будем уже с Юленькой вместе.

После событий на Ближнем Востоке супруг приехал ко мне в Вологду, и ближайшие годы мы планируем жить тут. С нашими внуками.
Новые сообщения