Все советовали лишить мужа родительских прав, но я до последнего верила, что он изменится

Я предательница в глазах семьи Максима. Как посмела развестись? Потребовать алименты? Испортила жизнь «замечательному» человеку! Он всем рассказывал, какая я подлая, не даю видеться с сыном Артёмкой. Если бы они знали... 

Брак с Максимом вспоминаю как кошмарный сон. Вечные запои, крики, дрожащий от страха ребенок, ожидание: какой папа сегодня вернется? 

Терпела шесть лет. Выходила замуж по любви, верила, что спасу его. Первый запой случился, когда Артёму было два месяца. Максим получил зарплату — и пропил все, что предназначалось малышу. Три дня я не находила себе места: злилась, звонила в больницы, молилась, чтобы он просто вернулся живым. Его мать, Валентина Петровна, знала о его «слабостях», но винила меня: 

— У хорошей жены, Верочка, муж не запьет! — поучала она. — Моего держу в ежовых рукавицах! Максимка у меня мягкий, лепи из него что хочешь. 

Я послушалась. Когда он в очередной раз пришел пьяным, замахнулась сковородкой. Он ударил первым. Синяк на щеке не сходил неделю. Хорошего в том браке не было ничего. Только страх, боль и унижение. 

Как только Артёму исполнилось три, вышла на работу. Встала на ноги — подала на развод. Выгнала Максима из моей квартиры. Тут же налетела Валентина Петровна: 

— Не ожидала от тебя подлости! Бросила сына в трудную минуту! Высосала из него все соки и выбросила! 

— Вы же знаете, как мы жили! — пыталась я возразить. — Что я из него высосала? Он последний год на моей шее сидел! Зарплату пропивал! Я его по подворотням искала! 

— Не о чем с тобой говорить! — фыркнула она. — Пожалеешь! 

Не пожалела. Жить стало легче. Омрачало лишь одно: Артём скучал по отцу. Я не запрещала встречи, даже поощряла. Однажды перед днем рождения сына Максим позвонил: 

— Отпустишь Артёмку завтра? В парк схожу с ним. 

— Конечно! Только, Макс, будь трезвым, пожалуйста. 

— Да что я, дурак? — огрызнулся он. — Не пью как раньше. Развод пошел на пользу. 

Он поговорил с сыном, пообещал целый день вместе. Артём встал на рассвете, оделся, сел на стульчик у двери и ждал. Ждал до вечера. Максим не пришел. Я утешала рыдающего сына, выдумывая оправдания: работа, срочные дела... Он верил. Ждал каждый день. 

Так началось. Максим появлялся раз в несколько месяцев, клялся приехать «прямо сейчас» — и исчезал. Друзья открыли глаза: 

— Да он, Вер, пьет по-черному! — сказала его бывшая коллега. — У магазина околачивается, стопку выпрашивает. Работы нет, совсем опустился. 

Подруги и родители умоляли: 

— Лиши его прав! Есть основания! Пожалей ребенка! А вдруг, когда Артём вырастет, этот пьяница алименты с него требовать станет? 

Я думала об этом, но откладывала. Глупая надежда: вдруг очнется? Вспомнит, что он отец? 

Через полгода тишины он позвонил, торжественно: 

— Завязал! Сейчас приеду к сыну! 

— Не может быть! — усомнилась я. — Что ж так? 

— Не твое дело! Пустишь? 

— Приходи. Артём тебя вряд ли узнает... 

Сыну не сказала. Не верила. И правильно. Максим не пришел. Тогда я твердо решила: больше не подпущу его к сыну. Подам на лишение прав. По глупости сказала об этом Валентине Петровне. 

— Не смей! — взвизгнула она. — Не имеешь права! 

— Почему? Он полтора года алименты не платит! Долг огромный! 

— Это не по-человечески! Он исправился! Женщину хорошую нашел! Хотел прийти, да дела помешали! 

— Значит, последний шанс упустил. Больше не подойдет. 

Суд лишил его прав заочно. Он не пришел. Я выдохнула. Алименты? Не страшно. Подниму сына одна. Казалось, кошмар позади. 

Но Максим не исчез. Пока новая жизнь его устраивала, он забыл о нас. Потом его выгнала сожительница. И он вспомнил. Пьяный в дым, позвонил матери: 

— Где Артём учится? 

— Совести нет! — крикнула она. — В семнадцатой школе! Зачем тебе? 

— Ладно, мамка, не ори. Жди с внуком. 

Артём шел домой из школы один. Во дворе его ждал отец. Увидев его, сын замер, потом побелел от страха. 

— А ну, пошли! — Максим схватил его за руку. — Заждался папку? Марш! 

Артём пытался вырваться. Рука отца сжимала, как тиски. Сын зажмурился и закричал изо всех сил: 

— Мама! 

Я мыла окно в детской. Выглянула. Максим, матерясь, тащил Артёма вглубь двора. Я рванула вниз, на ходу схватив в прихожей тяжелую щетку для обуви. Успела. Щетка со всего маху пришлась ему по спине. Он ахнул, разжал руку. 

— Еще раз подойдешь — убью! — заслонив собой сына, прошипела я. — Ты ему больше не отец! Прав нет! Убирайся, пока полицию не вызвала! 

Он поплелся, бормоча проклятия. Я крепко держала дрожащего Артёма. Его доверие к миру было снова разрушено.