Бросишь моего сына, хорошо тебе заплачу, — сказала свекровь, которая нашла новую кандидатуру на мое место

Свекровь никогда не скрывала, что я — выбор её сына «не по чину». Мы с Кириллом познакомились в студенческой столовой: я раздавала котлеты, он стоял в очереди с томиком Кафки. Его мать, Алла Викторовна, при первом знакомстве спросила: «Вы хотя бы университет окончили?» Я ответила, что училась на повара, и её лицо стало похоже на сливочное суфле, которое забыли в духовке.  

Шесть лет брака не смягчили её. Каждый визит Аллы Викторовны напоминал проверку: она критиковала мои занавески («дешёвый тюль»), суп («слишком много перца») и даже то, как Кирилл завязывает шнурки («ты его совсем разбаловала»). Муж отшучивался. Мы смеялись, но я знала — он единственный, кто удерживает её от открытой войны.  

Всё изменилось, когда Кирилл улетел в командировку. Алла Викторовна явилась на порог в понедельник утром, в строгом костюме и с папкой в руках. Без приветствия протянула конверт:  

— Бросишь моего сына — хорошо тебе заплачу.  

Я открыла конверт. Внутри лежала распечатка: фото симпатичной девушки в очках, резюме («Мария, 28 лет, юрист, знает три языка») и сумма с шестью нулями.  

— Это новая кандидатура на твое место, — свекровь села на стул, будто проводила собеседование. — Мария — дочь моего партнёра. Она идеальна для Кирилла. Ты же понимаешь, что рано или поздно он устанет от… — она окинула взглядом мою футболку с котиками, — от этого.  

Я положила конверт на стол, стараясь не сорваться. Вспомнила, как Кирилл, стипендиат-ботаник, признавался, что мать с детства выбирала за него всё: школу, друзей, даже цвет носков. Наш брак был его первым бунтом.  

— Алла Викторовна, — начала я, — а вы не боитесь, что Мария тоже окажется с изъяном? Может, она, например, храпит? Или ненавидит ваш фирменный яблочный штрудель?  

Свекровь нахмурилась:  

— Это не шутки.  

— Именно шутки, — улыбнулась я. — Кирилл их обожает. Помните, как на ваше 55-летие он подарил вам тот коврик «Не буди зверя»? Вы хотели выбросить, а он неделю прятал его под диван, чтобы я находила и смеялась.  

Алла Викторовна побледнела. Я продолжала:  

— Ещё он любит, когда я пою под душем фальшиво. И крашу ногти в горошек, когда нервничаю. Мария-юрист разрешит ему такое? Или заставит носить галстук даже в постели?  

— Вы… вы несерьёзная! — свекровь встала, сбивая клатч со стола.  

— Зато честная, — подняла я её сумочку, аккуратно положив на стол. — Кирилл выбрал меня не потому, что я идеальна. А потому, что я — это я. И если он захочет уйти, вам не придётся платить. Он свободен всегда.  

Она молчала, будто впервые рассматривая меня без призмы своих амбиций. Потом резко повернулась к двери:  

— Вы оба глупцы.  

— Возможно, — кивнула я. — Но мы ваши глупцы.  

После её ухода я долго сидела на кухне, перебирая конверт. Фото Марии улетело в мусорку, а деньги… Деньги я положила в вазу для мелочи. Как-то раз Кирилл спросил, откуда там купюры.  

— Твоя мама дала на чай, — ответила я, и мы оба расхохотались.  

Алла Викторовна до сих пор присылает Кириллу ссылки на сайты знакомств. Иногда он показывает их мне, и мы выбираем «самую скучную кандидатку», чтобы подразнить её в ответном письме: «Мама, Лида из вашего списка оказалась фанаткой тату-рокера! Спасибо, вы лучшая!».  

Но вчера случилось чудо: свекровь прислала рецепт штруделя. Без комментариев. Думаю, это её способ сказать: «Ладно, оставайся». Или просто поняла — её сын уже давно не мальчик с томиком Кафки в очереди. А я — не та девчонка, которую купишь за шесть нулей.