Давайте вместе! – я радовалась внимательной невестке, а она оказалась хуже горькой редьки

Когда сын привел в дом Алину, моё сердце оттаяло сразу. Она была — сама нежность: тихий голос, внимательный взгляд, в руках пирог собственного приготовления. 

— Лидия Аркадьевна, разрешите помочь вам накрыть на стол? — это были её первые слова в моём доме. 

— Конечно, милая, — я растрогалась. — Какая ты хозяйственная. 

Они поженились, зажили отдельно, но Алина стала моей тенью. Она появлялась каждый день. 

— Мамочка, я мимо ехала, — говорила она, уже стоя на пороге с пакетом каких-то пирожных. — Соскучилась. Можно, я у вас посижу? 

Соседки завидовали белой завистью. А я поначалу видела в этом счастье. Но скоро мне стало не хватать воздуха. Её визиты были предсказуемо частыми. Как-то раз я устроила спа-день: маска на лице, теплый халат, я собиралась принять ванну с пеной и забыть обо всем мире. 

Звонок в дверь. Алина. 

— Мам, а что это у вас? — удивленно уставилась она на мое зеленое глиняное лицо. 

— Отдыхаю, Алиночка. Процедуры. 

— Ой, как здорово! Давайте вместе! Я как раз новую сыворотку купила, протестируем! 

И вот мы уже сидим вместе, а моя тихая эйфория растоптана её восторженной болтовней.

Моим главным увлечением была вышивка. Это был мой личный, тихий мирок. Я вышивала сложные картины, и это было моей медитацией. Как-то раз Алина застала меня за этим занятием. 

— Какая красота! — ахнула она. — Научите меня! Я так хочу! 

— Это долго, — попыталась я мягко отказать. — Нужно терпение. 

— У меня его хоть отбавляй! — она уже уселась рядом, смотря на меня преданными глазами пса. 

Пришлось показать азы. С тех пор её визиты стали называться «уроками». Она привозила свои нитки, путала их, спрашивала совета по каждому стежку. Мой тихий ритуал превратился в шумный мастер-класс, который никогда не заканчивался. 

Апофеоз наступил в субботу. Я наконец-то села за свой новый набор — старинный замок с сотней оттенков. Я погрузилась в процесс, отключив телефон. Блаженная тишина. Часа три, не больше. 

Ключ скрипнул в замке. У Степана был запасной, но он никогда им не пользовался. В прихожей послышался её голос: 

— Лидия Аркадьевна? Я дома! У Степана командировка сдвинулась, а я так боюсь одна оставаться. Вы же не против, что я к вам на пару деньков? 

Она вошла в гостиную с огромной сумкой. Увидела мой недошитый замок на пяльцах. 

— Ой, — сказала она с восторгом. — Будем вместе доделывать! Я как раз новую схему скачала, огромную. Нам хватит на все выходные! 

Она расстелила свою схему на моем столе — какую-то ужасающую картину с котятами. Мою тонкую, почти законченную работу она аккуратно, с улыбкой, отодвинула на край стола. 

Я смотрела на её спину, на её руки, разбирающие мои нитки, на мой отодвинутый в уголок замок. И поняла, что это не любовь. Это мягкое, доброе, но удушающее захватничество. Она не видела меня — Лидию. Она видела удобный объект для своей безграничной, всепоглощающей потребности быть нужной. 

И я не знала, как сказать об этом сыну, не разбив его картину мира. Я просто молча смотрела, как она уверенно устраивается в моей жизни, не оставляя в ней места для меня самой.