– Это я ваши деньги пристроила, все до копеечки! – «обрадовала» свекровь, а муж собрался заявлять на нее в полицию

Вот так всегда. Мечтаешь о чем-то пятнадцать лет, копишь каждую копейку, отказываешь себе во всем – даже в нормальном шампуне, пахнущем не дешевой химией, а хоть чем-то живым, – и в один миг все рушится. Как карточный домик, который кто-то неосторожно задел локтем. Только вместо карт – наши с Андреем деньги. Пять с половиной миллионов. Целая жизнь в банковских пачках. Исчезли. 

— Где они?! — Андрей рванул ящик комода так, что тот затрещал. Его лицо было багровым, жилка на виске пульсировала, как живая. — Диана! Это же не монетка на мороженое! Это квартира! 

Я закрыла глаза, пытаясь поймать хоть крупицу спокойствия. Три часа поисков. Дети, мои бедные девочки, сидели с моей мамой в дальней комнате, напуганные криками. А мы с Андреем переворачиваем нашу комнату в доме его родителей – комнату, больше похожую на склад сокровищ аскета. 

— Андрюш, дыши, — попыталась я успокоить мужа. — Может, ты сам переложил? В спешке? Вчера же нервничал, когда последнюю пачку принес… 

— Диана! — Он обернулся, и в его глазах горел настоящий ужас. — Это десять пачек! Их не заметить невозможно! Они были здесь! — Он ткнул пальцем в старый чемодан под кроватью, наш тайник. Теперь там валялись только пыльные альбомы и детские рисунки. 

Поиски продолжались. Он рылся в книгах, заглядывал под матрас. Безнадежно. Я видела, как его ярость сменяется паникой, а паника – ледяным отчаянием. 

— Кто мог войти? — вдруг выдохнул он, остановившись посреди хаоса из вывернутых вещей. Его взгляд стал острым, подозрительным. — Ты уходила утром в магазин… Мама твоя с детьми была… А моя? Где она? 

Мое сердце екнуло. Свекровь. Женщина с твердым убеждением, что знает, как лучше жить ее взрослому сыну. И его жене. За завтраком она ворчала: «Ипотека – кабала на шею! Жили в доме, и дальше жили бы! Воздух! Простор!» 

— Она… в саду была, — неуверенно сказала я. — Говорила, что петунии подвяжет… 

Андрей не слушал. Он уже мчался в сад. Я – за ним, предчувствуя недоброе. Мы выскочили на крыльцо как раз в тот момент, когда Людмила Петровна подходила к дому. На ее лице играла торжествующая улыбка победителя. 

— Сынок! Андрюша! — завопила она еще издалека, размахивая какой-то бумажкой. — Не надо тебе никакой душной коробки в этом пыльном городе! Я все устроила! Все решила! 

Андрей замер, как вкопанный. Лицо его стало абсолютно белым.

— Что… что ты устроила, мама? — его голос был тихим и страшным. 

— Дачу купила! — объявила Людмила Петровна, гордо вручая ему бумагу. Договор купли-продажи. — Чудесное местечко у озера! Воздух! Птички поют! Мы с папой туда переедем – на природу, а вы тут, в нашем большом доме, живите! Вам же лучше! Простор! Деньги твои пристроила – все до копеечки! Не пропадать же им зря! 

Я видела, как Андрей сжимает кулаки, как дрожит все его тело. Глаза… В них не было ничего человеческого. Только ярость. Он шагнул вперед.

Я вцепилась ему в руку что есть силы. 

— Не смей! — прошипела я, сама дрожа от адреналина и ужаса за свекровь. — Андрей, НЕТ! 

Он взглянул на меня. Взгляд скользнул по моему лицу, по моей руке, сжимающей его, потом вернулся к матери. Людмила Петровна наконец-то увидела его лицо. Ее улыбка сползла, сменившись растерянностью, а потом – страхом. 

— Мама, — голос Андрея был ледяным. — Ты украла. Пять с половиной миллионов. Особо крупный размер. У тебя есть ровно сутки. Завтра в это время или деньги лежат здесь, на этом столе, или я пишу заявление. Со всеми выписками. Ты сядешь. Надолго. Поняла? 

Она кивнула, не в силах говорить. 

Квартиру мы купили. Через три недели. После того, как «чудесная» дача у озера была срочно продана с огромным дисконтом. А Людмила Петровна все эти три недели провела в сарае. «На природе», как она мечтала. Андрей просто поменял замок на крепкий амбарный. 

— Пусть привыкает к свежему воздуху, — сказал он без тени улыбки.

Никто не возражал. Даже свекор. Лучше сарай, чем тюрьма.