Хотела стать хорошей мачехой, но в итоге потеряла собственного сына

Я предала своего сына. Не со зла, не из эгоизма — я просто слишком старалась быть хорошей мачехой. А в итоге стала плохой матерью.

Когда я выходила замуж за Марка, он был один с семилетней дочкой Ангелиной. Её мама погибла в аварии, и девочка была глубоко травмирована. Я дала себе слово: стану для неё лучшей мамой на свете. Я читала книги по детской психологии, консультировалась со специалистами. Все силы бросила на то, чтобы завоевать доверие этой молчаливой, закрытой девочки.

Мой родной сын Лёша был тогда в том же возрасте — семь лет. До замужества мы жили вдвоём, были неразлучны. Он ревновал ужасно.

- Мама, почему ты всегда играешь с Ангелиной? Почему ей косички заплетаешь, а мне даже сказку не почитаешь? — спрашивал он.

Я отмахивалась:

- Она же несчастная, ей тяжело, ты должен понимать.

Я не заметила, как между нами выросла стена. Сначала маленькая — из обид и невыслушанных рассказов о его школьных днях. Потом побольше — из забытых родительских собраний и пропущенных утренников. А теперь это настоящая крепость, и я не знаю, как к ней подступиться.

Ангелина постепенно оттаяла. Стала называть меня мамой, делиться секретами. А Лёша... Лёша замкнулся. В пятнадцать лет он практически не разговаривает со мной. На все вопросы — односложные ответы. Когда я пытаюсь его обнять — отстраняется. Марк говорит:

- Перерастёт, возраст такой.

Но я-то знаю — это не возраст. Это года накопленных обид.

Вчера я случайно подслушала его разговор с лучшим другом. Знаю, нехорошо подслушивать, но не удержалась. И каждое слово сына стало для меня настоящим приговором:

- Мама любит только Марка и Ангелину. Видимо, жалеет, что вообще родила меня.

Я сидела на диване и рыдала. Всё встало на свои места. Все эти годы я так старалась дарить любовь чужому ребёнку, что обокрала собственного. Я боялась, что Ангелина никогда не примет меня, и не заметила, как теряю Лёшу.

Сегодня утром я попыталась заговорить с ним. Сказала, что люблю его больше жизни. Он посмотрел на меня пустыми глазами и ответил:

- Тебе больше говорить не о чем?

Самое страшное — Ангелина действительно стала мне дочерью. Мы с ней близки, мы понимаем друг друга с полуслова. А с Лёшей я как с чужим. И виню в этом только себя.

Иногда мне кажется, что я совершила непростительное предательство. Поменяла родного сына на иллюзию идеальной семьи. Теперь у меня есть благодарная приёмная дочь и родной сын, который меня ненавидит.

Я не знаю, как это исправить. Как доказать ему, что он — самый важный человек в моей жизни?

Марк не понимает моих терзаний.

- Всё хорошо, дети сыты, одеты, учатся нормально, — говорит муж.

Но он не видит, как Лёша отворачивается, когда я вхожу в комнату. Не слышит, как грубо он обрывает мои попытки поговорить.

Я стала хорошей мачехой, но ужасной матерью. И теперь несу этот крест, глядя в спину собственного сына, который уходит от меня всё дальше. И сама не знаю, догоню ли когда-нибудь.