– Хозяйка из нее никудышняя, а он пылинки сдувает, – услышала я слова свекрови за своей спиной

Все началось с тишины. В тот день у нас отменили съемку — внезапный ливень размыл все декорации. Я вернулась в наш дом, который делила с мужем и его матерью, раньше обычного. Воздух был влажным и сладким после дождя. Во дворе, возле разросшегося жасмина, стояла Маргарита Степановна и о чем-то оживленно беседовала с соседкой через низкий забор. Я уже хотела окликнуть ее, но замерла, услышав собственное имя. 

— А твоя Лера? Ничего, что она из этого своего… кино? — допытывалась соседка. 

— Какое кино, — фыркнула свекровь. — Рекламы снимает. И то редко. Сидит дома, в своем ноуте копается. Хозяйка — никудышная. Я в ее годы на трех работах крутилась, а он с нее пылинки сдувает. 

Я застыла, будто корнями проросла в мокрую землю. За четыре года брака я привыкла к ее колким замечаниям, но услышать это — вот так, за спиной… 

— Лерочка! — вдруг воскликнула Маргарита Степановна, заметив меня. Ее лицо моментально расплылось в сладкой улыбке. — А ты чего так рано? 

— Дождь, — выдавила я, проходя мимо нее в дом. — Все отменили. 

В спальне я присела на край кровати, глядя на свои руки. «Не принимай близко к сердцу, — уговаривала я себя. — Просто болтовня». Но не помогало. 

За ужином свекровь была невыносимо любезна. 

— Лера, дорогая, попробуй салат, — говорила она, накладывая мне большую порцию. — Я специально для тебя заправила, ты же любишь так. 

— Спасибо, — буркнула я. 

— А то в последнее время ты какая-то бледная, — продолжила она, обращаясь к сыну. — Правда, Димочка? Может, к врачу сходить? 

Димка, уставший после смены, улыбался, глядя на нас. 

— Ну вот, мои девочки друг о дружке заботятся. 

Вечером, лежа в кровати, я прислушивалась к их тихому разговору на кухне. 

— ...просто устала, наверное, — говорил Димка. 

— Устала, — повторила свекровь. — А я не устаю? Всю себя на вас трачу. А она даже посуду за собой помыть нормально не может. Всё на мне. 

Я повернулась к стене. Хватит. 

На следующее утро, за завтраком, я положила на стол ключи от машины. 

— Что это? — удивился Димка. 

— Съезжу к маме на электричке. На неделю. Мне нужно… подумать. 

— О чем подумать? — его лицо вытянулось. 

— Обо всем. О нас. 

Маргарита Степановна торжествующе молчала. 

Мама встретила меня без лишних вопросов. Ее тихая квартира пахла чаем и покоем. Я молчала три дня, не отвечая на звонки мужа. На четвертый день он приехал сам. Выглядел потерянным. 

— Я все понял, Лер, — сказал он, не заходя в квартиру. — Всё. 

— Что именно ты понял? — спросила я. 

— Что я был слеп. Что позволял ей ранить тебя. Я поговорил с ней. 

— И? 

— И мы ищем квартиру. Нашу собственную. 

Он говорил тихо, но в его словах была твердость, которой мне так не хватало все эти годы. 

— Я не прошу тебя забыть все. Я прошу дать мне шанс все исправить. Вернись. Пожалуйста. 

Я посмотрела на его руки, на его искреннее, испуганное лицо. Злость ушла, оставив слабый росток надежды. 

— Хорошо, — тихо сказала я. — Но при одном условии. Только мы. Никаких советов. Никаких вмешательств. Ты выбираешь нас? 

— Я выбираю нас, — не колеблясь ответил. — Всегда выбирал. Просто был идиотом, который этого не показывал. 

Я взяла его протянутую руку. Теперь я знала, что он — на моей стороне.