Как ты могла? – мы с супругой пытались завести ребенка, а она в это время пила таблетки

— Андрюша, а, может, тебе найти другую женщину? — сказала мать, как бы между делом, помешивая чай. 

Я дернулся и кофе обжег руку. 

— Мам, о чем ты? У нас с Лерой все нормально. 

— Семьи-то нет, — не отступала она. — Одни разговоры. 

Я промолчал, просто посмотрел на нее. Она поняла все без слов и пустила в ход тяжелую артиллерию — слезу.

— Внуков хоть перед смертью повидать хочется!

Я вышел из-за стола, не в силах это слушать. Я не мог поехать домой в таком состоянии. Ната завтра сдает очередной анализ, она и так вся на нервах. Одно мое неверное слово — и все пойдет прахом. 

Я позвонил Сашке. 

— Встречаемся в кафе. Срочно. 

— Уже выезжаю, — без лишних вопросов ответил он. 

Саня отбарабанил свою привычную шутку про то, что жена отпустила всего на час. Я не выдержал и спросил в лоб: 

— Скажи, я что, плохой человек? 

— Дурак, — отрезал он. — Но в целом — нет. В чем дело? 

— Почему у нас не получается? Почему у других все, а у нас... пусто? 

Саня знал все наши мытарства. Он посмотрел на меня серьезно. 

— Андрюх, вы с Лерой сами себя загнали. Весь ваш мир — это графики, температуры и анализы. Расслабьтесь! Живите! Мои-то оба сюрпризом были, причем в самый неподходящий момент. А у вас все слишком идеально. И дом купили большой, и комната готова. Может, малышу с небес страшновато в такие идеальные условия? 

В его словах была своя правда. Мы и правда перепробовали все на свете. И клиники, и бабок в глухих деревнях. Одна старушка, помолясь, сказала нам: «Дитя приходит по воле Божьей, а не по нашей». Все врачи твердили одно: «Пробуйте, и получится». Но мы никогда не пробовали просто перестать пытаться. 

«Надо будет обсудить это с Натой», — решил я по дороге домой. 

Она уже спала. Я решил не будить ее — завтра важный день. Раздеваясь в прихожей, я задел локтем ее сумку. Все содержимое высыпалось на пол. Ругаясь про себя, я стал собирать вещи: косметику, ключи, блокнот. 

И мои пальцы наткнулись на маленькую картонную коробочку. Я поднял ее. Название ничего не говорило. Но потом я прочел мелкий шрифт. И слова впились в мозг: «пероральный контрацептив». 

Перехватило дыхание. Я, шатаясь, вышел на балкон. В висках стучало: «Зачем? Почему? Все эти годы, боль, надежды… Она лгала? Она притворялась?» 

Я обернулся. Она стояла в дверях с глазами, полными ужаса. Она увидела разбросанные вещи и коробочку в моей руке. 

— Андрей… 

— Как ты могла? — просипел я. — Ты не имела права! 

— Дай мне объяснить… 

— Молчи! — я закричал так, что она отпрянула. — Ни слова! Я не хочу это слышать! 

Я схватил куртку и ключи. 

Я рванул в офис, заперся в кабинете. В голове крутилась только одна мысль: все было ложью. Нашей мечте, нашей боли — не было цены. 

Час спустя в кабинет ворвался Саня. Без стука. Он молча подошел и вмазал мне в челюсть. 

— За что? — пробормотал я, в шоке потирая щеку. 

— За то, что ты идиот! — рявкнул он. — Ты даже не дал ей сказать ни слова! Ты не спросил! А она не могла тебе сказать, потому что боялась тебя потерять! 

Оказалось, во время всех наших обследований Лера узнала страшную правду. Не только о том, что не может иметь детей. Но и о болезни. А эти таблетки были частью терапии, чтобы сдержать ее развитие. Она молчала, потому что знала, как я хочу детей, и боялась, что я уйду. Она готова была терпеть эти бесконечные попытки, лишь бы только остаться со мной. 

Мы забрали девочку из детского дома почти год спустя. Я вошел в детскую и придержал дверь для Леры, которая бережно несла малышку. 

— Вот ты и дома, — прошептала она, укладывая нашу дочь в кроватку. 

— Наша девочка, — я обнял ее за плечи.