– Как ты можешь защищать ту, что оскорбила меня? – не понимала мать, когда я встал на сторону жены

Я наблюдал, как моя мать пытается отдышаться, схватившись за грудь. 

— Объясни мне, что ты со своей супругой сделал? Раньше была адекватным человеком, а сейчас на меня чуть ли не с кулаками кидается! 

— А мне нравится ее новая твердость, — пожал я плечами. 

— Тебе нравится, что родную мать оскорбляют самым мерзким образом? Я после ее слов отойти не могу! 

— Мам, во-первых, ты — крепкий орешек, тебя словами не проймешь. А во-вторых, ты сама начала ее провоцировать. Это некрасиво. 

— Так ты теперь на ее стороне? — ее глаза сверкнули. — Сын обязан быть на стороне матери! 

— Я на стороне справедливости, — ответил я спокойно. — А в данном случае неправа именно ты. 

— Господи! Я тебя на ноги ставила, здоровье на тебя потратила! И это благодарность? Прикрывать ту, что оскорбляет твою кровь? 

— Успокойся, пожалуйста. Я бесконечно благодарен тебе за все. Но у меня есть собственная голова, и, если ты не права, я не стану этого скрывать. 

— А была же такая тихоня! — всплеснула она руками. — Это ты в ней все изменил! Что ты с ней сделал? 

— Спасибо за лестную оценку моего влияния, — я усмехнулся. — Что до Лики… Каждый имеет полное право защищать свой покой и личные границы. И она, наконец, этим правом воспользовалась. 

— Ах ты, борец за справедливость! — фыркнула она. 

— Короче, мам, если прекратишь наезды, то и она снова станет той милой девочкой, которую ты знала. А сейчас у нас дела. 

В машине Лика смотрела на меня испуганными глазами. 

— Я не слишком? Кажется, я перешла все границы… 

— Ну, сравнение с пресмыкающимся было излишним. А в целом — абсолютно заслуженно. 

— Она теперь меня возненавидит. 

— Если одумается, то все наладится. Если нет — значит, услышала горькую, но правду. 

Я рассмеялся.

— Ладно, поехали закрывать твой гештальт. Твоя мама и сестра ждут. Пора это заканчивать. 

Мы вошли в квартиру ее детства. В воздухе витали запахи старой пыли и невысказанных претензий. Ее мать, Галина Степановна, встретила нас укоряющим взглядом.

— Наконец-то явилась! — просипела она. — Руки из попы вытащила? Бери тряпку, полы грязные! 

— Да, Лика! — тут же подхватила ее сестра Ирина. — Мама тут одна еле управляется, а ты пришла и уселась! 

— Окна надо вымыть, хрусталь перечистить! Гости нагрянут! — продолжала Галина Степановна. 

— Встань сию же минуту! — взвизгнула Ирина. — Не смей маму расстраивать! Шевелись! 

Они обе стояли над моей женой, которая сидела, вжавшись в диван, с пустым взглядом. Я видел, как по ее спине пробежала старая, знакомая дрожь. Но она не двинулась с места. 

— Молодец, — тихо сказал я. — Продолжай. 

Лика подняла голову и посмотрела на них прямо. 

— Знаете что? Идите вы обе. 

Наступила тишина. Я видел, как в глазах у Лики стояли слезы. Она пошла к выходу. Я последовал за ней. 

В машине она плакала, а я гладил ее по руке. 

— Вредная привычка — подчиняться любому, кто кричит громче. Мы с тобой ее победили. 

— А твоя привычка дуться, если суп недосолен? — сквозь слезы улыбнулась она. 

— Эту не тронем. Иначе я стану невыносимо идеальным. 

Мы уехали. А те, кто привык жить за счет ее безотказности, навсегда остались в прошлом, за дверью, которую она наконец-то захлопнула.