Когда встал вопрос о совместном проживании с парнем, я поставила условие – оформление брака

Когда Костя впервые заговорил о совместной жизни, я почувствовала, как внутри всё сжалось в комок. Мы встречались два года, и я любила его — за смех, который напоминал летний дождь, за терпение, с которым он объяснял мне правила футбола, за то, как его пальцы нервно барабанили по столу, когда он врал. Но когда он, перебирая мои волосы, сказал: «Давай съедемся», я отстранилась.  

— Ты уверена, что не хочешь? — он приподнял бровь.  

— Хочу. Но только после свадьбы.  

Костя отодвинулся, будто я внезапно стала чужой.  

— Ты серьёзно? Мы же даже не...  

— Именно поэтому, — перебила я. — Если ты готов делить со мной ванную и счета за свет, будь готов делить и ответственность.  

Мой отец, уходя на работу, каждый день целовал маму в щеку. Они спорили о политике и храпели в унисон, но я никогда не слышала слова «гражданский брак». Их союз был как старый дуб — с корнями, которые не выкорчевать штормом. А моя подруга Лиза пять лет жила с парнем, который всё «не был готов». Когда она забеременела, он исчез, оставив на столе ключи и записку: «Это слишком резко». Я не хотела проверять свою судьбу на прочность.  

Костя назвал моё условие «архаичным». Мы спорили неделю: он — о праве на пробу, я — о страхе стать удобным вариантом.  

— Я не мебель, которую возвращают, если не вписывается в интерьер! — кричала я, а он хлопал дверью.  

Он перестал звонить. Я плакала в подушку, гадая, не перегнула ли. Но однажды утром он пришёл с коробкой в руках.  

— Это не кольцо, — поспешил сказать он, заметив мой взгляд. — Открой.  

Внутри лежала потёртая книга «Мастер и Маргарита» с закладкой на странице, где Бездомный пишет стихи. На полях было выведено: «Согласен. Но давай без марша Мендельсона — я не вынесу твоих слёз».  

Свадьбу сыграли в маленьком загсе, с самыми близкими людьми.  

Первые месяцы брака были чередой ссор: я ненавидела, как он оставляет носки под диваном, он злился, что я переставляла его инструменты. Однажды, после спора о посудомойке, я заперлась в ванной. Через дверь он просунул листок: «Терпение — 10%, юмор — 40%, любовь — 50%. Формула выживания. P.S. Прости».  

Сейчас, спустя три года, я понимаю: брак не гарантия. Гарантий нет. Но когда я вижу, как он учит наизусть «Бородино» для утренника нашей дочки, или когда он стирает мои следы помады с рубашки, не ворча, я знаю — мы оба вложили в это что-то большее, чем подпись в загсе.  

Иногда Лиза спрашивает: «Не жалеешь, что не пожили вместе раньше?». Нет. Потому что ключ от своего «я» он вручил мне добровольно. Не в обмен на удобство, а в долг — на всю жизнь.  

А вчера, найдя старую книгу Булгакова, я обнаружила новую надпись на последней странице: «Срок аренды — вечность. Арендная плата — любовь. Продлеваешь?».  

Ответа я не написала. Просто обвела «вечность» в красное сердце.