Крестная вспомнила про меня, когда ей потребовались деньги

В то утро мне позвонили с неизвестного номера. 

—Слушаю, — ответила я. 

— Ой, солнышко моё! Это ты?! — чужой голос хлынул в трубку, сладкий и громкий. — Крестная твоя, Галочка! Ну, признавайся, узнала? 

Это было неожиданно. Крестная. Последний раз я видела ее лет десять назад, на похоронах бабушки. До этого – эпизодически, по большим праздникам, да и то не всегда. В детстве она была волшебницей: приезжала редко, но с подарками, смеялась звонко. Потом волшебство кончилось, растворилось в ее новой жизни, новых знакомых, о которых я слышала обрывками от родни. 

— Крестная? Здравствуйте… — выдавила я. — Да, узнала. Как вы? 

— Ой, родная, живу-поживаю! — Она затараторила с неестественной бодростью. — Всё бегаю, хлопочу! А ты-то какая стала! Красавица! Мне твоя мама (царствие ей небесное, бедняжка) фотки показывала… Ну просто модель! Умница, карьеру сделала, слышала я, слышала! 

Ее комплименты лились, как сироп, густые и приторные. Никогда она так со мной не разговаривала. Никогда не интересовалась моей жизнью по-настоящему. Слово «мама», брошенное так небрежно, кольнуло. Мамы нет два года, крестная даже на поминках не была – «дела». 

— Спасибо, — сухо ответила я. — Что-то случилось? 

Наступила короткая пауза. Слышно было, как она переводит дыхание, сбрасывая маску жизнерадостности. 

— Ну, деточка… — голос ее вдруг стал тише, заискивающим. — Ты знаешь, жизнь… Такие обстоятельства… Совсем прижало, честное слово. Я бы ни за что… но выхода нет. 

Она замолчала, явно ожидая моих вопросов, моей готовности броситься на помощь. Я молчала. 

— Мне бы… ну, совсем чуть-чуть… — она закашлялась. — Тридцать тысяч. До получки неделя, а тут срочно… коммуналка, понимаешь? Штрафы насчитали дикие! Отключат! Совсем одна, помощи ждать неоткуда… 

Тридцать тысяч. Не запредельно. Но после десяти лет молчания. После того, как она забыла о моих днях рождения, о том, что я осталась без мамы. Вспомнила только теперь, когда ее «прижало». В горле встал комок – не жалости, а горькой обиды и… брезгливости. 

— Крестная, — сказала я ровно. — Мы столько лет не общались. Вы даже не знаете, как у меня дела на самом деле. Не знаете, есть ли у меня эти деньги. 

— Ой, ну что ты! — она снова попыталась включить слащавый тон, но получилось фальшиво. — У тебя же всё прекрасно! Ты же умница, самостоятельная! Я же всегда знала, что ты добьешься всего! Помоги крестной, а? А я потом отдам, честно-честно! Первой же получкой! 

«Всегда знала». Ложь. Она не знала. Не интересовалась. Я была для нее пустым местом, пока это место вдруг не понадобилось заполнить купюрами. Детская вера в добрую фею, хранившаяся где-то на самом дне души, рассыпалась в прах окончательно. 

— Галочка, — сказала я, уже без «крестная». — У меня сейчас нет возможности помочь. Никакой. Я сама в сложной ситуации. Извините. 

На другом конце – резкий вдох. 

— Ну… ясно, — голос стал ледяным, вся слащавость испарилась мгновенно. — Не ждала я от тебя такого. Кровь не водица, роднее-то ведь никого нет! Ну да ладно. 

Щелчок. Я опустила телефон и посмотрела в окно. Туча проползла, солнце снова било в глаза. Но внутри было холодно. Холодно от осознания простой, циничной правды: для некоторых людей ты существуешь ровно до тех пор, пока от тебя можно что-то получить. А крестная… теперь для меня просто Галина Евгеньевна. Чужая женщина, которой когда-то давно, в другой жизни, я была нужна только как повод для красивых жестов.