– Либо я к вам переезжаю, либо квартира — на мое имя! – заявила мама, в ответ на мое предложение

— Анечка, доченька… ну что мне делать? Ирка опять кричала, что я им мешаю, что я дура старая… Дом-то ведь их теперь, а я там как чужая… — всхлипывала мама. — Пусти меня к себе, родная? Мне уголка мало надо! Я вам и борщ сварю, и с Сашенькой посижу, и уберусь… Не бросай маму, Аня! 

Сердце сжалось. Как бросить? Она же мать. Я положила трубку и подошла к Диме, который смотрел на меня с тревогой. 

— Дима… мама… ей совсем плохо у Иры. Совсем. Может… пусть поживет у нас? Недолго? Пока не разберутся? — выдохнула я. 

Муж побледнел. Он даже заикнулся – верный признак сильного стресса. 

— Аня… ну только не это. Ты сама понимаешь, о чем просишь? Жить с твоей мамой… — он тяжело вздохнул. — Это выше меня. Она не даст нам жизни. Жить с тещей — это… это заявка на развод. Медленно, но верно. Ну пойми! 

— Какой развод, что ты! — я растерялась. — В крайности не впадай! 

— Обычный развод! — его голос стал жестче. — Который часто случается из-за родителей! Я не знаю, что тут можно придумать. Не проси. 

Я отвернулась к окну. Москва горела огнями. Вспомнился Саратов. Детство, где я всегда была «не та». Не такая, как любимица Ира. Я — вылитый отец, который сбежал к другой. Мать видела в моем лице его — гуляку и предателя. 

Помню ее слова на вокзале, когда я уезжала сюда, с мечтой и нулем в кармане: «Езжай уж. Не верю, что что-то выйдет. Упертая, как папаша твой…» Она не дала ни копейки. Я выжила. Стригла волосы в дешевой парикмахерской, ютилась в каморке у бабки. 

Потом встретила Диму. Вместе строили бизнес, вкалывали сутками. Купили эту большую, светлую квартиру. Родили Сашу. Как же я хотела, чтобы мать гордилась мной! Но в единственный их приезд она лишь цокала языком, гладила мою мебель: «Ишь, Анька, оперилась… Живучая. Как папаша…» А всю любовь — внукам от Иры. 

Теперь Ира, обремененная тремя детьми и ипотекой в доме, который купили на деньги от продажи маминой квартиры, выживала мать. И мать звонила мне. Рыдала в трубку. 

Дима нарушил тягостное молчание. Он подошел. 

— Слушай… У меня мысль. Мы купим однокомнатную в Саратове. На первом этаже. Оформим на нас. И поселим туда твою маму. Это будет вклад в будущее Саши. Квартира – не деньги, она не пропадет. Как тебе? 

Я бросилась ему на шею. 

— Дима! Спасибо! Сейчас же позвоню маме! 

Я набрала номер, полная надежды. 

— Мам! У нас решение! Мы купим тебе однокомнатную в Саратове, оформим на нас! Своя квартира! — выпалила я. 

Пауза. Голос в трубке стал ледяным, без следа недавних слез. 

— Так-то, дочь? Квартирой откупиться вздумали? Да еще и не на меня? Спасибо, родненькие… Значит, так: либо я к вам, либо квартира — и на мое имя! Не иначе! А нет — так ничего мне от вас не надо! Лучше на улице! 

Она бросила трубку. Я стояла, оглушенная. Дима обнял меня. 

— Прости, но я не удивлен. Я их сразу раскусил. Решать тебе. Купим квартиру — но на наших условиях. Только так. 

Он ушел. Обида и горечь жгли горло. Хотела помочь, а в ответ — нож в спину. «Не делай добра…». Правда? Но как тогда жить? Со злобой в сердце, как она? Я смотрела на спящего Сашу в мониторе видеоняни. Нет. Я выберу другой путь