Мама не принимает моего мужа из-за разницы в возрасте

Мама впервые увидела Егора на видеочате. Я специально выбрала момент, когда он смеялся — чтобы она заметила его ямочку на щеке, а не седину у висков. Но её взгляд сразу зацепился за морщинки вокруг его глаз.  

— Сколько ему? — спросила она, не дослушав мой восторженный рассказ о нашем походе в горы.  
— Пятьдесят два.  
— Тебе двадцать девять, — она отодвинула телефон, будто камера увеличила цифры. — Он старше на…  
— Двадцать три. Я умею считать.  

Она перевела разговор на погоду. Больше о нем не спрашивала.  

Когда мы приехали к ней в ноябре, Егор привез дорогой коньяк и букет хризантем. Мама взяла цветы, не глядя на него:  

— Спасибо. Заходите.  

«Вы» вместо «ты». Он заметил.  

За ужином она спросила, есть ли у него хронические болезни.  

— Мама!  

— Нормальный вопрос, — она резала котлету. — Вдруг диабет? В его возрасте это частое явление.  

Егор улыбнулся:  

— Пока только наследственная седина. От отца.  

Он пытался шутить, разговаривать о её работе в библиотеке, предлагал помощь с ремонтом. Мама кивала, но после десерта сказала, что устала. Мы уехали раньше, чем планировали.  

— Она просто беспокоится, — сказал Егор за рулём. — Все мамы такие.  

Следующие месяцы мама находила причины не приезжать к нам: то грипп, то завал на работе. 

В марте она попала в больницу с переломом ноги. Егор настоял, чтобы мы поехали. Купил ортопедическую подушку, фрукты, набрал в телефоне аудиокниг.  

— Зачем? — я удивленно смотрела на него.  
— Она твоя мать.  

В палате мама лежала с закрытыми глазами. Егор поставил пакеты на тумбочку, поправил одеяло.  

— Вам чаю принести? — спросил он.  
— Нет.  

Он вышел, чтобы «проверить машину». Мама открыла глаза:  

— Ты уверена, что он не женат?  
— Боже, мам! Он разведён пять лет, дочка в колледже…  
— Мужчины в пятьдесят часто меняют жён на молодых.  

Я встала, зашатавшись от злости:  

— Я не «молодая». Мне тридцать. У нас общие интересы, цели…  
— Сейчас. А через десять лет? Когда ему будет шестьдесят два, а тебе сорок?  

— Мы оба будем старше! — ответила я. — И что? Ты хочешь, чтобы я вышла за ровесника и ненавидела его за то, что он не Егор?  

Она отвернулась к стене.  

В машине я плакала. Егор молча гладил мою спину.  

— Может, перестанем бороться? — спросил он. — Я не хочу быть причиной ваших ссор.  

Но через неделю мама позвонила сама:  

— Привезите мне те книги, что он предлагал. Про архитектуру.  

Это было первое «он» вместо «твой муж».  

Сейчас она всё ещё вздыхает, когда видит его седину. Но вчера, когда Егор чинил её сломанный стул, спросила:  

— У тебя правда нет диабета?  
— Проверил сегодня утром, — он поднял шутливо бровь. — Сахар в норме.  

Мама улыбнулась. Потом протянула тарелку с пирогом:  

— Бери ещё. Худой как жердь.  

Возможно, двадцать три года — это слишком много для её понимания. Но я вижу, как она незаметно проверяет, долил ли он ей чай. Как хранит аудиокниги, которые он закачал. 

Мы с Егором учимся терпению. Мама — принятию.