Мама прибрала к рукам мою квартиру, а я оказалась дрянью

Знаете, а ведь я теперь официально — «дрянь» и «неблагодарная дочь». Да-да, та самая, которая самого родного человека на свете обижает и денег на лечение не дает. И ведь правда — не даю. И не дам. Хотя деньги у меня есть. Я их коплю на собственную квартиру. Думаю, меня можно понять. Ну а если нет — сейчас все подробно разложу по полочкам.

Про детские обиды даже говорить не буду. Ну у кого их нет? У всех скелеты в шкафу припрятаны, и мой шкаф — не исключение. Но я сейчас — взрослый человек, и мыслю по-взрослому. В детстве я с голоду не умирала, в мешковине не ходила, в общем, была как все.

Мама у меня всегда была женщиной активной, особенно после того, как папы не стало. Она была молода и, что греха таить, любила внимание мужское. Так что у меня в доме постоянно появлялись то один «дядя», то другой. Я, честно говоря, старалась лишний раз не отсвечивать — сидела в своей комнате, как мышка, чтобы не мешать взрослым строить свою личную жизнь.

Браки мамы долго не длились. Только дядя Паша задержался у нас аж на полтора года. И знаете, он был… нормальным. Единственный, кто пытался стать мне хоть каким-то другом. Мы с ним в кино ходили, в кафешках тортики ели, в зоопарк ездили. До сих пор тепло вспоминаю. Но потом он куда-то исчез. Не знаю почему, но виновата в этом уж точно не я.

В общем, мама «наигралась» и к старости осталась одна. Ладно, это ее жизнь, и осуждать я не вправе. Но вопрос на миллион: почему теперь она лезет ко мне и указывает, как мне жить?

Сейчас ей шестьдесят семь. Выглядит бодро, но начались какие-то возрастные болячки, нужно к врачам ходить. Ничего смертельного, обычные женские штуки, которые в любом возрасте лечат. Но моя мама решила, что она — королева Елизавета и нуждается исключительно в лечении платинового уровня.
И вот как-то раз она мне звонит таким сладким голоском:

—Доченька, я тут поинтересовалась… В хорошей частной клинике полный пакет — шестьсот тридцать семь тысяч. Это же недорого, правда? Там всё включено: анализы, палата люкс, лекарства, уход, реабилитация…

У меня челюсть чуть до пола не упала.

—Мам, ты в своем уме?! — не сдержалась я. — Я тоже звонила, везде называют сумму в районе пятидесяти тысяч! В государственной клинике тебя и за бесплатно прекрасно прооперируют! Откуда такие космические цифры?

Последовала театральная пауза, а затем — голос, полный трагизма:

—Тебе наплевать на здоровье родной матери? Спасибо, дочка. Не думала, что ты такая бессердечная.

Тут у меня в голове что-то щелкнуло.

—Хорошо, — говорю. — Давай по-честному. Продавай мою квартиру, и мы деньги пополам. Ты — на свое лечение, я — доложу к своим накоплениям.
Она сделала круглые глаза:

—В каком смысле «твою квартиру»? О чем ты?!

Ах, да! Что ж я! Она же благополучно стерла это из памяти, потому что ей это никогда не было выгодно. Квартира моих бабушки и дедушки по папиной линии. Они всегда говорили, что она перейдет мне, их единственной внучке. Я это слышала миллион раз, и от них, и от мамы. Но после их ухода мама просто взяла и прибрала ее к рукам, начала сдавать. Моего мнения, разумеется, никто не спрашивал.

А когда мне исполнилось восемнадцать и я заикнулась, что хочу съехать в свою же квартиру, мама только пальцем у виска покрутила:

—О чем ты вообще говоришь? Не выдумывай.

— Мам, у тебя же есть своя, та, что вы с папой купили! Зачем тебе вторая? — не понимала я.

—А на что мне жить? — отрезала она. — Я не работаю. Сдаю ее — вот мой доход. И не собираюсь от него отказываться.

—Но она же МОЯ! — попыталась я достучаться.

В ответ— лишь презрительное фырканье.

В общем, я ушла. Сначала в общагу, на время учебы, потом сняла квартиру, когда начала работать. Живу одна, детей нет, мужчины пока тоже. Каждую копейку откладываю на свое, родное жилье, во всем себе отказываю. И тут появляется мама со своим ультиматумом.

Я сказала «нет» — и мгновенно стала чудовищем. Бессовестной, жадной, бесчувственной дрянью. А ведь я готова была отдать те самые пятьдесят тысяч на операцию в нормальной клинике! Но мама и слышать не хочет. Либо «люкс» за шестьсот тысяч, либо она будет «ходить и мучиться». Вот такой вот расклад.

Стыдно ли мне? Честно? Нет. А паршиво на душе? Еще как. И ведь до сих пор не пойму — почему? Вроде бы все правильно сделала, а осадок, как говорится, остался.