– Мама, сколько же ты копила эту гадость? – муж не стал молчать, услышав слова свекрови обо мне

— Анечка, ты же помнишь, сегодня к маме на юбилей? — взгляд Сергея был мягким, но настороженным.

«Куда я денусь от этого? Сама Галина Степановна звонила трижды за неделю, напоминая, как о долге». Мысль мелькнула. Я лишь улыбнулась: 

— Помню, Сережа, помню. — Легкий вздох вырвался сам собой. 

Каждая встреча с его матерью давно превратилась в испытание. Галина Степановна смотрела на меня так, словно я вечно делала что-то не так. Люблю ли я ее сына? Безусловно. Подарила ли внуков? Да, двоих. Дом веду? Стараюсь. Но, видимо, для нее этого всегда было недостаточно. 

Мы встретились с Сергеем банально — в сети. Поженились быстро, страстно. Он мечтал о большой семье. 

— Анюта, я буду самым лучшим папой! — горячо говорил он тогда. — Четверых хочу! Два сына, две дочки! Один ребенок — эгоист растет. 

— Ты один в семье вырос, — смеялась я, — и ничего, не эгоист. 

— Ну, я у тебя исключение! — Он подмигивал, обнимая меня. 

Его мать с первой встречи окинула меня ледяным взглядом учительницы, проверяющей сочинение. Узнав, что я не из столицы, из простой семьи, лишь губы поджала. На свадьбе мои шумные родственники явно ее раздражали. А когда через год родилась Машенька, а еще через два — Илюша, ее комментарии стали колючими: 

— Успели бы еще, надо пожить для себя. Сами дети, а уже плодитесь. 

Сергей отмахивался: 

— Не обращай внимания, солнышко. У мамы свой мир. Главное — мы с тобой любим друг друга. 

И я верила ему. Дети росли, дом наш был полной чашей, Сергей — опорой. Казалось, счастье нерушимо. Пока в тот вечер, вернувшись с несостоявшегося похода в театр (меня внезапно затошнило), я не сделала тест. Две полоски. Третья беременность. 

— Трое! Мечта! — Сергей кружил меня по кухне. — Объявим маме сегодня! Вместе с подарком! 

«Обрадуется, как же… Скажет, что пложусь, как крольчиха», — мрачно подумала я, но вслух лишь кивнула. Будь что будет. 

Юбилей Галины Степановны. Мы опоздали. Гости за столом уже веселились. Виновница торжества встретила нас улыбкой майской розы, расцеловала детей. Штрафная рюмка, тост Сергея. 

— Дорогая мама! Желаем тебе здоровья и счастья! А теперь — подарок и сюрприз! — Он подал ей изящную коробку (внутри — жемчужное колье) и маленький белый конверт. 

Она открыла коробку, улыбнулась. Потом конверт. Вынула тест. Благостное выражение на ее лице исказилось. Она швырнула полоску на пол, будто обожглась, и повернулась ко мне. Голос был тихим, звенящим от ненависти: 

— Это твой «подарок», насколько я понимаю. Больше тебе нечем отличиться? Только плодиться, как кошка? Надоело не с животом ходить? Отлично устроилась —дома сидишь, детей плодишь, сын мой пашет, тебя с оравой содержит. Паразитка… 

Тишина стала осязаемой, тяжелой. Гости замерли. Сергей побелел, губы его задрожали. 

— Мама… — его голос сорвался. — Я… не верю своим ушам. Сколько же ты копила эту гадость? Я думал, ты любишь нас… А ты… ты любишь только себя. 

Мы молча встали, одели перепуганных детей и вышли. В машине я плакала беззвучно, чтобы не испугать малышей. Сергей молчал. 

Дома, уложив детей, мы сидели на кухне при свете ночника. Тишину нарушил Сергей: 

— Знаешь, Аня… Я все обдумал. Тут дело не в тебе. — Я удивленно подняла глаза. — Будь на твоем месте другая — Катя, Оля, Света — мама все равно бы ненавидела. Она… ревнует. И завидует. Отца у нас не было, она пахала, чтобы меня поднять. А ты… у тебя есть я. Есть дом. Дети. Любовь. Ей невыносимо видеть мое счастье с другой женщиной. Даже если эта женщина — ее невестка. — Он взял мою руку. — Прости ее. Просто… отпусти эту злобу. Ради себя. Ради нас. 

Я смотрела на его усталое, но любимое лицо. Простить? Возможно. Забыть? Никогда. Видеть ее? Не сейчас. Но у нас есть главное — этот дом, наполненный смехом детей, и наша любовь, пережившая сегодняшний удар. Мы сидели, обнявшись, чувствуя силу нашей семьи. И этого оказалось достаточно, чтобы дышать дальше.