Мои родители тебя не принимают, – сказал мой молодой человек, с которым мы собирались пожениться

Я пила утренний кофе и любовалась кольцом на пальце. Всего неделю назад мы сидели вот так же в этой самой кофейне, и Миша строил планы на свадьбу. Место, гости, море цветов… Казалось, ничто не может сломить его решимость. А теперь? Теперь он сидел напротив и смотрел куда-то мимо меня, на прохожих за окном. 

Мы пришли ко мне. Молча вошли в квартиру. Он бродил по комнате, трогал раму моей любимой фотографии, где мы смеялись на морском берегу, потом остановился у окна, спиной ко мне. 

— Миш? — окликнула я. — Что случилось? Ты как чужой. 

Он обернулся. Лицо было серым, изможденным. В его глазах, всегда таких уверенных, я увидела тревожную тень сомнения. 

— Я был у родителей вчера, — начал он. — Говорил… о нас. О свадьбе. 

Я знала его родителей. Сдержанные, с холодноватой вежливостью, они всегда смотрели на меня с легким недоумением, будто я редкая бабочка, залетевшая в их безупречно отлаженный мир. Но Миша же клялся, что его жизнь – его выбор. 

— И? — не выдержала я. 

Он потупился, начал мять край свитера. Его пальцы, такие сильные и надежные, когда он держал мою руку, теперь казались беспомощными. 

— Они… — он сделал паузу. — Они тебя не принимают, Аня. Совсем. Они считают, что ты… не из нашего круга, — продолжил он. — Что ты слишком… другая. Что у нас нет общего будущего. Что я совершаю огромную ошибку. 

Я ждала гнева, протеста, его привычного: «Да плевать мне, что они думают!». Ждала рыцаря, который готов сражаться за нашу любовь. Но увидела лишь растерянность. Сомнение, посеянное в его душу чужими руками, уже пустило корни. 

— И ты… что ты им ответил? — спросила я тихо. 

Он поднял глаза. И в них не было прежней уверенности, не было огня. Была мучительная нерешительность, зависимость, страшная и унизительная. 

— Я… я не знаю, Анечка, — прошептал он. — Они так убедительно говорили… Они желают мне только добра… Я запутался. Мне нужно время подумать. 

«Время подумать». Тихий шепот сомнения там, где должна была быть несокрушимая стена. В этот миг я увидела наше будущее с жестокой ясностью: вечную борьбу за его внимание, за его лояльность; шепот за спиной на семейных сборищах; его метания между мной и их мнением. Я увидела себя вечной просительницей, вечно доказывающей свое право быть рядом с ним. 

Боль была острой, режущей. Я медленно сняла кольцо. 

— Нет, Миша, — сказала я. — Тебе не нужно время. Ты уже сделал свой выбор. 

Он вздрогнул, глаза расширились от непонимания. 

— Что? Нет! Я просто… Мне нужно понять… 

— Ты понял, — перебила я его. — Ты понял, что их мнение для тебя важнее моего счастья. Важнее нашего счастья. Ты показал мне, что не готов строить стену, чтобы защитить нас. Что ты позволишь им решать за тебя. Всегда. 

Я протянула ему кольцо. Он не взял, смотрел на него, как на скорпиона. 

— Я люблю тебя, — пробормотал он, но слова прозвучали пусто, как давно заученная фраза. 

— Возможно, — кивнула я. — Но твоей любви недостаточно. Мне нужен мужчина, а не мальчик, который бежит за одобрением мамы и папы. Мне нужен партнер, который выбирает меня раз и навсегда. Без оглядки. Без сомнений. 

Я положила кольцо на стол рядом с ним. 

— Я не хочу быть «ошибкой», Миша. И не хочу быть тем, кого нужно «принимать». Я хочу быть выбором. Единственным и безоговорочным. Раз ты этого не можешь – мы закончили. 

Он что-то пробормотал, пытался взять мою руку, но я отстранилась. Молча указала на дверь. 

Когда дверь закрылась за ним, тишина заполнила квартиру. Слезы, наконец, потекли по моим щекам. Слезы не только потери, но и освобождения. Я осталась одна. Но я выбрала себя. И это был самый важный выбор из всех.