Моя дочь не может стать счастливой, потому что слушается мою внучку

Я вот сижу, чай пью, и в голове одна мысль крутится, как назойливая муха. Моя дочь, умница-разумница, готова под диктовку собственного ребенка всю свою личную жизнь под откос пустить! А я тут как белка в колесе, уговариваю, объясняю, что так нельзя, что это же чистой воды безумие!
Представляете, вчера опять разговор был тяжеленный. Пришла доча, глаза опухшие, смотрю – опять потоп.
— Что случилось-то? – спрашиваю.
А она мне сквозь слезы:
- Мама, я не знаю, что делать. Катя опять истерику закатила. Говорит, если я не порву с Сергеем, она из дома уйдет!

И ведь в чем суть-то? Внучка моя, Катюша, требует, чтобы мать бросила своего мужчину. Мол, это «предательство памяти отца». А зятя-то нашего не стало восемь лет назад! Восемь! Это же целая вечность. Дочке моей всего тридцать пять, она же еще цветочек, ей жить да жить, любить, семью создавать. А Катя уперлась, как баран, и ничего слышать не хочет.
Самое смешное, если это можно так назвать, что отца-то своего она толком и не помнит. Четыре годика ей было, когда папы не стало. Смутный образ, фотография… и всё. Но нет, стоит на своем: «Не имеешь права чужого дядю в наш дом приводить!»
После того, как не стало зятя нам всем было ох как несладко. Дочь моя просто в небытие ушла, не жила – существовала. Лицо серое, глаза пустые. Внучка тоже чувствовала эту черную дыру, хоть и маленькая была. Мы с мужем вытягивали их, как могли. С его стороны родни не осталось, парень сиротой был, так что вся надежда была на нас. И морально, и финансово поддерживали. Выдюжили, слава Богу. Но дочь из той ямы выползла и о личной жизни даже думать боялась. Мужа своего она очень сильно любила, до сих пор его фото на тумбочке стоит. Мы переживали жутко! Если бы не Катя, не знаю, чтобы с ней было. Никого к себе не подпускала, из интересов – только дом, работа, да к нам забегала.

Но где-то полгода назад я стала замечать перемены. Стала она как-то ярче, прическу новую сделала, платьица покупать начала… Я сразу поняла – сердце-то не камень, ожило. Не стала расспрашивать, боялась сглазить. А она просто светилась изнутри! Я ждала, когда же сама поделится радостью.
Но вместо этого – опять слёзы. Глаза опять потухшие, голос дрожит. Не выдержала я, вызвала ее на откровенный разговор: 
- Доченька, что случилось? То ты летаешь, а то опять, как в ту чёрную полосу.
Тут она всё и выложила. Встретила мужчину, Сергея. Хороший, оказывается, человек, с ним она снова почувствовала себя женщиной, а не просто матерью-одиночкой. Решила с Катей поговорить по-взрослому, познакомить. И что же? В ответ – форменный скандал! «Ты папу предаешь! Я не хочу видеть здесь чужого! Уйди от него!»
— Мама, – рыдает дочь, – она говорит, что я память его топчу. Что мне делать?

— А что ты сама-то хочешь? – спрашиваю.
—Не знаю… Сергея терять не хочу, он мне очень дорог. Но и с дочерью ссориться не могу. Может, просто так встречаться, без серьезности?
—Да что ты! – воскликнула я. – Вам не по семнадцать лет, чтобы тайком на свиданки бегать! Это же неправильно!
Я ей прямо сказала: Катя не права. Никто никого не предает. Жизнь продолжается. И мне кажется, дело тут не в памяти папы, а в простом детском эгоизме. Она привыкла быть центром вселенной своей матери, а тут появился кто-то третий, кто претендует на внимание и время. Вот она и бунтует, отстаивая свою территорию.
— Ты послушай меня, – уговариваю я ее. – Пройдет лет пять, Катя своей жизнью заживет: подружки, институт, потом парень появится. И ты ей будешь не нужна. А ты свой шанс на счастье из-за каприза можешь навсегда упустить. Это же глупо!
Понимает она всё это умом, а сердце разрывается – и за мужчину болит, и за дочь. Мечется, бедная. Сказала, что попробует записаться с Катей к психологу, чтобы разобраться в этой ситуации. Господи, вот бы у них всё наладилось! А то смотрю на них и сердце кровью обливается. Так и живем, в подвешенном состоянии, между счастьем и скандалом.