Моя дочь ушла в запрещенную секту, и я едва не потеряла ее

Было это много лет назад, но до сих пор не могу без содрогания все это вспоминать. Было очень тяжело, я ощущала себя преданной. Вот был рядом человек. Казалось, он был мой и навсегда. А кто для матери может быть ближе дочери? Даже в народе много сложено про это поворот. «Ближе дочери к матери и нет никого», - вот их суть. Когда дочь выходит замуж, рожает ребенка, она все равно остается маминой дочкой, приходит к ней, советуется, плачется. Ну, не к свекрови же!  А вот когда женится сын - считай, он - отрезанный ломоть. И внуки, рожденные в браке с невесткой, все равно немножечко «не твои», и бабушка ты тоже только наполовину, потому что почти все зависит от желания и настроения и настроя невестки.

Но я отвлеклась. А все потому что я так всегда и думала: дочь всегда будет рядом, она станет опорой в старости и поддержкой в трудностях. С мужем я давно в разводе, растила дочку она. Все у нас было хорошо и спокойно. Пока я не стала замечать неладное. Нет, моя девочка не воровала вещи, не курила тайком пот подъездам, не шлялась с парнями по подворотням. Она не бродила по улицам с банкой пива и не материлась. Она просто ушла от меня. Скачала – в себя. Потом – вообще, в физическом смысле. 

Даже трудный подростковый возраст мы с ней прошли нормально. А вот в 19 лет как «башню» у нее «снесло». Я не успела понять и поймать тот момент, когда волна отчуждения унесла от меня мою девочку. Она училась на третьем курсе вуза. И вдруг не пришла домой ночевать.  С ума сходила, искала ее по подругам. Вечером следующего дня в дверь постучали. Странного вида длинноволосый парень с серьгой в ухе подал мне записку и тут же исчез. Там было всего два предложения, шесть слов: «Не ищи меня. Меня призвал Он». Записку ту храню до сих пор, хотя уже прошло много лет.

Кинулась я в милицию, но там развели руками. В те годы еще не так серьезно относились к поиску пропавших людей, не бросались искать их сразу, заявлений не принимали. Да и о чем было принимать заявления? «Ваша дочь, ясное дело, уехала с парнем на дачу, видите, тут же ясно написано, любимый ее позвал с собой, - нагло ухмыляясь, процедил сквозь зубы паренек в погонах. – Погуляет пару дней и вернется. Может, скоро бабушкой станете…» Милиционер расхохотался и захлопнул перед моим носом окошко дежурной части.     

Холодок пополз в моей душе. Я тогда впервые остро ощутила свое одиночество, «не нужность» никому, дикую боль в душе и горечь предательства.

Напрасно я тогда уговаривала себя, мол, какое тут предательство, измена? Она же дочь мне,  а не мужчина. Горе все равно переполнило меня до краев. Я не могла ни есть, ни пить, ни спать. В конце концов я, конечно, выяснила, что моя девочка с еще такими же дурочками, человек пятнадцать, уехала то ли в Москву, то ли в Подмосковье. Она попала в секту, там их заставляли работать, молиться, все они отреклись от семьи и прежних родственных и дружеских связей. Изредка мне приходили от нее письма в конвертах. Казалось, это писала не она. Нет, почерк ее, но тон  холодный, серый, скучный. Ни слова о том, чем она занята, только слова: «Я работаю, тут много работы, нас много». И обязательная приписка, чтобы я ее не искала, не приезжала.  Ни обратного адреса, ни телефона не было.   

Наученная горьким опытом, в полицию я больше не пошла. Тем более, дочь моя уже была совершеннолетней, и мне объяснили, что это – ее жизнь и ее решение, и распоряжаться собой она имеет право уже давно.

- Женщина, секта – это зло, это такое место, откуда человек вряд ли вернется, - пояснил мне один мужчина. Он таким же образом, как и я, потерял сына. У сына была семья ребенок, работа и квартира. Но умом 36-летнего мужчины завладели  какие-то люди. Он бросил все, продал квартиру, и жена с ребенком оказались на улице. – Нам ничего не удалось доказать. Мы с женой боролись, но возраст не тот, и надежды нет. Плохо я воспитал сына… - старик заплакал. Больше я его не видела, что стало потом с ними, не знаю. 

          
Я нашла организацию, которая занималась помощью жертвам деструктивных сект. Но суть любой помощи заключается в том, что тот, кому помогает, хочет эту  помощь принять. Я же даже не знала, где искать свою дочь. Беспрестанно плакала, ходила по депутатам и чиновникам.

Так прошло пять лет. Я редко, но регулярно получала письма. Это, вероятно, входило в технологию тех, кто поработил группу молодежи из нашего города. Регулярные весточки говорили родным о том, что их близкий человек жив, с ним все хорошо. И домой он сам возвращаться не хочет. 

Я не пыталась найти дочь, так как не знала, где она, и к тому же боялась ей напортить. Лишь упрекала себя в том, что где-то недосмотрела, не поняла своего ребенка.   

     
А потом все закончилось. Вероятно, у тех, кто держал в «добровольном плену» наших детей, закончилась госпрограмма иностранного государства, или грант. Доченька моя приехала домой. Она ни о чем не жалела, ничего не рассказывала. Лишь поясняла, что занималась там «работой с документами» по 16 часов в день и очень уставала.

Ну и, конечно, мы стали еще более отчуждены, чем ранее. Вскоре она вышла замуж и уехала в другой город. У нее - семья, сын. Изредка я езжу к ним  в гости. Но никогда мы уже не станем близки как прежде, до той странной и страшной истории. Поэтому мой совет всем родителям: больше любите своих детей, уделяйте им внимание с раннего детства. Чтобы не постигла  горечь разочарования и потери близкого человека даже при условии, что родной сын или дочь не погибли, а просто перестали быть вам близким.