Моя внучка вычеркнула меня из своей жизни, а ведь я ее вырастила…

Недавно был день рождения моей внучки. Но позвонить или тем более увидеть ее я не могу, мне это заказано. Кем? Догадываюсь, но мне от этого не легче. 

Мой сын женился рано, в 18 лет. Я его предупреждала, чтобы не спешил, что впереди - вся жизнь, и не стоит связывать судьбу с девушкой, которую очень мало знаешь. Я-то понимала его, что это – гормоны, что это - молодость и желание любви, нежности, нужности кому-то. Любовь? Да нет никакой любви в таком возрасте! И есть ли она вообще? Не уверена.

А потом… Насте не было и года, как ее мама ласково попросила меня: «Хочу работать. Не сможете ли вы посидеть с Настей полгода? Потом садик дадут, с деньгами станет полегче». Я уволилась с работы и превратилась во вторую маму для внучки и в домработницу – для невестки.

Поначалу ездила к ним каждый день. Варила, готовила, стирала. Сын, конечно, помогал. А невестка… Она влюбилась в грузчика магазина, в котором пришла работать кассиром, и ушла жить к нему. И до четырех лет я нянчила Настю, уже забрав ее к себе домой. Муж мой ругал меня, что вмешиваюсь в жизнь «молодых». Мол, помирятся, не надо соваться и так далее. Сын угрюмо молчал, но терпел. Тоже ждал. Но лучше не становилось. Невестка забыла дорогу домой, малышкой почти не интересовалась, продолжала жить в свое удовольствие. Настя росла и привыкла к нам, мы привыкли к ней. Она начала меня называть мамой, а редкие походы к «второй» бабушке сопровождались ее ревом и скандалами.  Но мать невестки никак не изъявила желание хоть на время взять Настю к себе:  

- Я еще молодая, и запирать себя с ребенком не могу! Мне работать надо!  - такие пассажи слышала от сватьи часто. Она воспринимала предложения и просьбы понянчиться с внучкой как личное оскорбление. И мне надоело унижаться.

Однажды муж посоветовал: «А не лишить ли прав эту «мать»? У меня есть знакомый юрист, все быстро оформим, свидетелей куча. Настя забыла уже, как мать выглядит, и мать ею не интересуется. Сделаем опекунство, и деньги какие-то будут на ребенка идти». Но я наотрез отказалась: никогда не судилась, и зла не хочу делать никому. Хотя в душе не была против, чтобы Настя стала нашей дочкой.

Когда Насте исполнилось четыре года, ее мать неожиданно вспомнила про ребенка. Не буду описывать, что было дальше, но малышку у нас отобрали,  и это вспоминать очень горестно и неприятно. Я вернулась на старую работу, я продолжала общаться с внучкой, дарила ей подарки.

Когда она пошла в школу, у нее появился телефон, мы созванивались, иногда она гостила у нас. Потом еще беда: невестка решила вновь выйти замуж официально, и попросила нас: нельзя ли лишить родительских  прав моего сына:

- Это чистая формальность, - ласково ворковала она в трубку.  – Мы хотим встать на очередь на квартиру, и лучше, если у нее будет отец, который усыновит ее. 

Я вздрогнула как от пощечины, проглотила ком в горле. Проплакала весь вечер. Но невестке бывшей ответила сдержанно:  «Это вы с сыном решайте. Все же он - отец, а не мы с дедом. Если он решит, что так Настюше будет лучше, то пусть будет так…» Сын мой ответил, мол, как ребенок решит, пусть так и будет. Бороться за права он не стал.

На суде 12-летняя Настя неожиданно заявила, что папу она почти не помнит, а бабушка и дед (то есть мы с мужем) – люди пьющие. Наверное, так было надо, и я опять проплакала весь вечер. И сейчас без слез это вспоминать не могу.

Прошло еще пять лет. Семья бывшей невестки получила большую квартиру, у них родился мальчик. Общение мое с Настей становилось все реже. В последний раз она пришла к нам, так как мы пригласили ее за подарком на 18-летие. Я испекла ее любимый хворост, купила торт и конфеты, подготовила альбом с фотографиями, надеясь повспоминать наше с ней счастливое и далекое уже время, когда  она жила у нас. Подарок приняла, но чай с нами пить отказалась. Сказала, мол, некогда. Не спросила ни про отца, ни про деда. С тех пор она ни разу нам не позвонила, не пришла.

Недавно сын позвонил ей, позвал в гости. Спросил, какой ей надо подарок к 20-летию. В ответ она назвала сумму и продиктовала номер банковской карты. Сын проглотил обиду, но видела, как он побледнел и весь вечер сидел угрюмый и расстроенный.

Недавно сын признался, что познакомился с девушкой. Сыну 39 лет, и он совсем молодой еще. Все эти годы он жил один, скопил денег на однокомнатную квартиру, купил машину, построил дачу. Что у него в душе, все эти годы я не спрашивала, не лезла. Только тихо плакала от обиды – за себя, за моего сына и вообще на жизнь.

Понимаю, что сетовать на судьбу грешно, что дал Бог, то и надо принять. Но боюсь: а вдруг опять не поживется с новой женой сыну?.. Неужели снова придется пережить весь этот кошмар? Хочется уже просто тихого счастья, где есть мир, взаимопонимание, благодарность и простое человеческое тепло.