Муж был нормальным до рождения ребенка, но потом его как подменили

Раньше Андрей был другим. Совсем другим. Щедрым, даже немного бесшабашным. Помню, как перед свадьбой он влез в кредит, лишь бы подарить мне колечко, на которое я засмотрелась в витрине. На ужины в ресторанах, на спонтанные поездки на море – деньги для него были бумажками, инструментом для нашего счастья. А уж когда я забеременела… Казалось, он готов купить полмира для нашего малыша. Выбирал самую лучшую коляску, читал отзывы на подгузники, заказал огромного плюшевого медведя еще до родов. 

И вот родилась Алиса. Наше солнышко. И будто кто-то тумблер в Андрее переключил. Тот самый медведь, символ его отцовской любви, вдруг стал «ненужной тратой денег». Первый звоночек.

Потом пошли подгузники. Я сказала взять проверенную марку. Андрей пришел из магазина с каким-то жестким картоном под мышкой. 

— Это что? — спросила я, разворачивая упаковку. 

— Подгузники. В три раза дешевле твоих, — буркнул он. 

— Но, Андрей, у Алисы от дешевых сразу опрелости! Ты же видел! 

— Привыкнет. Или будешь чаще менять. Деньги на ветер кидать не намерен. 

Пелёнки, влажные салфетки, крем под подгузник – всё подвергалось строгой ревизии и урезанию. Я чувствовала себя нищей попрошайкой, выпрашивающей гроши на самое необходимое для нашего ребенка. 

А кульминация наступила вчера. Коляска-трансформер, которую мы выбирали вместе, в которой Алисе так удобно, стала мала. Нужна новая, прогулочная. Мы пошли в детский магазин. Я показала на легкую, маневренную модель с хорошими отзывами. 

— Стоит как крыло самолета! — фыркнул Андрей, глядя на ценник. — Вон, посмотри, та же функция, но вдвое дешевле. 

«Та» была тяжеленной, с тугим механизмом складывания и колесами сомнительного качества. Я попробовала ее толкнуть – она скрипела и норовила заехать вбок. 

— Андрей, она же неудобная! И для спины вредно такую таскать! 

— Потерпишь. Главное – дешево. Не царская дочь у нас растет. 

— Это не про царственность! — возразила я. — Это про удобство и безопасность! Для нашей дочери! 

Он повернулся ко мне. В его глазах, обычно теплых, сейчас горел холодный, расчетливый огонь, которого я не знала. 

— Ты вообще понимаешь, что теперь я один содержу всю эту ораву? — он резко махнул рукой. — Тебя, ее, квартиру? Деньги не резиновые! Не до жиру, быть бы живу! Так что хватит транжирить! 

«Орава». «Содержу». «Транжирить». Я смотрела на этого человека, моего мужа, отца моей дочери, и не узнавала его. Куда делся тот, кто готов был отдать последнюю копейку за мою улыбку? Кто мечтал о ребенке? Его подменили. Подменил страх, ответственность, или что-то еще, темное и жадное, что теперь сидело в нем и шептало: «Экономить. Жалеть. Не давать». 

Я молча взяла Алису на руки. Прижала к груди, такую беззащитную и дорогую. Вышла из магазина, не оглядываясь. Проблема была уже не в коляске. Проблема сидела дома, в кошельке, вместо сердца. И я не знала, как с этим жить дальше. Как объяснить дочери, когда она подрастет, что ее папа когда-то был нормальным. До ее появления.