Муж покупает себе конфеты килограммами, а детям выделяет по 1-2 штучки

Все началось с пустых фантиков, заботливо сложенных в карман куртки. Потом были шуршания ночью на кухне. А окончательно я поняла масштаб катастрофы, когда заглянула в бардачок его машины. Там, под пачкой старых квитанций, лежала стопка плиток шоколада. Его шоколада. Потому что конфеты в нашем доме давно делились на две категории: священные «папины» и те, что детям «выделялись» поштучно. 

Мой муж, Сергей, обожал сладкое с маниакальной страстью. Но не просто любил – он покупал его килограммами. Коробки «Рафаэлло» и «Вдохновения», плитки дорогого швейцарского шоколада, элитные трюфели – все это появлялось в доме с завидной регулярностью. И так же регулярно исчезало, словно все поедали мыши. 

Детям же – нашей восьмилетней Алине и шестилетнему Максимке – полагалась крошечная дань: 

— Пап, можно конфетку? — спрашивала Алина, видя, как он распаковывает очередную коробку. 

— После ужина, — бурчал он, кладя в рот сладость. — И только одну. Сахар вреден. 

И Максимка тоже получал свою «одну», в то время как Сергей методично опустошал вазочку. Сначала я думала – ерунда, пусть балуется. Потом начала замечать, как дети следят за его рукой, когда он берет пятую, шестую конфету подряд. В их глазах читалась не детская обида. И у меня внутри что-то закипало. 

Однажды вечером он пришел домой с огромным пакетом из кондитерской. Запах миндаля и карамели заполнил прихожую. 

— Ого! Папа, что купил? — радостно подскочил Максим. 

— Это папе, — Сергей аккуратно поставил пакет на верхнюю полку шкафа, вне досягаемости детских рук. — Вам после ужина дам по штучке. 

Взгляд Алины – умный, понимающий – встретился с моим. В нем было столько горького разочарования, что мое терпение лопнуло. Ясно, как день. Надо действовать. 

На следующий день Сергей задержался на работе. Я совершила «налет» на его заначку и на верхнюю полку. Вечером, когда он уютно устроился на диване с ноутбуком, привычно потянувшись рукой к месту, где обычно стояла вазочка с его конфетами, его ждал сюрприз. Там лежали две одинокие «Коровки». 

— А где… остальные? — недоуменно спросил он, оглядывая пустой стол. 

— Вот они, милый, — я сладко улыбнулась, указывая на детей, которые смотрели мультики. — Алина и Максим скушали. Каждый по целой горсти. По папиной норме. 

Он остолбенел: 

— Ты что?! Это же… Это были дорогие! И для меня! 

Я подошла ближе. Произнесла отчетливо: 

— Сергей, посмотри на них. Они – твои дети. Не нищие, выпрашивающие подачку у богатого барина. Ты покупаешь себе сладости килограммами и прячешь их, как собака кость, а им выдаешь по одной, словно милостыню. Это унизительно. Это гадко. И это закончится. Сейчас. 

Он открыл рот, чтобы возразить, но я не дала: 

— Либо конфеты в этом доме становятся общим достоянием, и все едят их на равных, когда хотят, в разумных пределах, конечно. Либо… — я сделала паузу, — …либо твои килограммовые запасы будут регулярно находить маленькие «мышки», а ты будешь получать свои законные две штуки в день. Выбирай. 

Он молчал. Видно было, как в его голове борются жадность и осознание абсурдности ситуации. Он посмотрел на Алину, которая сделала вид, что не слышит, но уши ее горели. Посмотрел на Максима, беззаботно хохотавшего над мультиком. Вздохнул. 

— Ладно, — пробормотал он. — Общее… достояние. Только… — он беспомощно махнул рукой в сторону пакета на верхней полке, — …эти трюфели… они такие маленькие… 

— И такие вкусные, — улыбнулась я. — И теперь их попробуют все. Включая меня. Иди принеси пакет, дорогой. Начинаем новую эру сладкой справедливости. 

Он покорно пошел к шкафу. А я поймала благодарный взгляд дочери. Пусть его "трюфельная скорбь" продлится недолго. Главное – дети наконец-то увидели: сладости, как и папина любовь, не должны быть штучным товаром. А папа, хоть и ворча, вынес пакет. И даже сам раздал, не по одной, а столько, сколько попросили. Прогресс налицо. Осталось только отучить его прятать фантики в карманы.