Муж признался, что изменил мне со своей начальницей, чтобы получить повышение

— Ты спал с ней ради должности? — спросила я, и пальцы сами впились в его руку.  

Он сидел напротив. Не смотрел в глаза.  

— Не сразу. Сначала просто флирт… Потом она намекнула, что это поможет.  

— Поможет тебе?  

— Нам, — поднял голову, и я впервые за десять лет брака захотела вылить ему в лицо чай.  

Два года назад он устроился в маркетинговое агентство — младшим специалистом. «Карьерный рост», «перспективы», — повторял он, хотя я видела, как он стискивает зубы, когда начальница, Светлана, публично критиковала его презентации. По вечерам он жаловался: «Она садистка. Увольняет каждого, кто не гнется».  

Но потом что-то изменилось. Он стал задерживаться на работе, ссылаясь на «срочные проекты». Когда я спросила, почему он вдруг начал носить запонки, отшутился: «Начальство любит, когда сотрудники выглядят на миллион».  

Повышение он получил три месяца назад. Заместитель директора. Зарплата выросла втрое. Мы наконец смогли сменить старый седан на кроссовер, оплатить операцию моей маме. «Видишь? Терпение окупается», — целовал он меня в лоб, а я глушила тревогу благодарностью.  

— Сколько раз? — спросила я теперь, глядя на его воротник, где торчала рыжая волосинка. Светлана была рыжей.  

— Не считал.  

— И где? В ее кабинете? В отеле?  

— И там, и там, — ответил он, словно докладывал о квартальных показателях.  

Я встала, подошла к окну. Наш двор был залит мартовской слякотью — грязный снег, разбитые качели. Именно здесь, на этой лавочке, он когда-то признался, что любит меня. Безработный выпускник, мечтавший «изменить мир рекламой». 

— Ты же ненавидел ее, — сказала я, не оборачиваясь.  

— Ненавижу до сих пор. Но она дергала за ниточки. Сначала — премия, потом — должность…  

— А я? Я была ниточкой?  

Он молчал. Я ждала, что он вскочит, обнимет, зарыдает. Но он лишь прошептал:  

— Прости.  

Первые недели после повышения я пыталась вернуть все назад. Гладила его рубашки, которые он теперь покупал в бутиках, варила борщ. Но по ночам, когда его рука тянулась ко мне, я отворачивалась, притворяясь спящей. Однажды он пробормотал во сне: «Сроки горят…» — и я поняла, что даже в постели он думает о ней.  

А потом пришла беременность. Две полоски на тесте, которые должны были обрадовать, стали приговором. Я ждала ребенка от человека, продавшего себя за кожаное кресло и бонусы.  

— Ты знала? — спросил он вдруг, словно прочитав мои мысли.  

— Догадывалась. Но запрещала себе верить.  

Я повернулась, впервые за разговор глядя ему прямо в лицо. Те же морщинки у глаз, что появлялись, когда он смеялся над моими шутками. Теперь они выглядели как трещины на маске.  

— Почему признался?  

— Она требует развода. Ее муж нашел наши переписки.  

Я засмеялась. Горько, громко, до слез.  

— То есть ты не раскаялся. Тебя просто поймали.  

Он опустил голову.  

Иногда я ловлю себя на мысли: а что, если бы он не сказал? Родился бы ребенок, мы купили бы дом, он продолжал бы врать, а я — делать вид, что верю. Мы превратились бы в тех, кто живет «ради стабильности».  

Но он сказал. И теперь я должна выбрать: простить и делить постель с предателем, или стать матерью-одиночкой, которая каждое утро будет видеть в зеркале не сдавшуюся женщину.