Муж собрался на море один, объяснив это тем, что хочет отдохнуть и от работы, и от семьи

Я стояла у подъезда и смотрела, как он укладывает чемодан в багажник. Аккуратно, как всегда. Все для идеального отдыха. Его отдыха. Без нас. 

— Ты уверен, что все взял? — спросила я, еще чего-то ожидая. — Солнцезащитное средство с высокой защитой? Ты же знаешь, как быстро обгораешь. 

Он обернулся, щурясь на утреннем солнце. Улыбка была привычной, теплой, но сегодня она обжигала. 

— Да, дорогая, все. Спасибо, что напомнила. — Он захлопнул багажник с твердым щелчком. — Не волнуйся обо мне. 

Не волноваться. Легко сказать. Как не волноваться, когда твой муж внезапно объявляет, что едет на море. Один. Потому что хочет отдохнуть «и от работы, и от семьи». Эти слова повисли в воздухе неделю назад, как удушливый смог, и до сих пор не рассеялись. 

— «От семьи»... — я повторила тогда, не веря своим ушам. Мы только что ужинали, Маша смеялась. — То есть от меня и от Маши? 

Он отложил вилку. 

— Не драматизируй, Юль. Просто... я очень устал. Постоянный цейтнот на работе, дома тоже нет передышки. Нужна полная перезагрузка. Только море, солнце и тишина. Без расписаний, без «папа, поиграй», без вечных бытовых вопросов. Я вернусь новым человеком, обещаю. 

— А мы? Нам разве не нужна перезагрузка? — спросила я. — Мы же могли поехать вместе? Снять домик... 

— Юля, — он перебил мягко, но твердо. — Я хочу побыть один. Понять себя, подышать свободно. Это всего десять дней. Ты справишься. 

Справлюсь. Конечно, справлюсь. Справлялась же всегда, когда он задерживался на работе, ездил в командировки. Но это было для семьи. А это... Это было от семьи. Как будто мы – я, наша четырехлетняя дочь, наш общий быт – стали чем-то тяжелым, обременительным, от чего нужно сбежать, как от ненавистной работы. 

Сейчас он подошел к крыльцу, поцеловал меня в щеку. Запах его одеколона, привычный и любимый, вдруг показался чужим. 

— Ну, я поехал. Не скучай. — Он улыбнулся, но глаза смотрели куда-то мимо, уже туда, к морю, к свободе. — Целую Машку. Будете звонить? 

— Да, — ответила я автоматически. — Осторожно за рулем. 

— Конечно. Не забудь полить мою орхидею на балконе. 

Орхидею. Он помнит про орхидею. А про то, что Маша всю ночь капризничала из-за зубов? Или что я сама не спала, прокручивая его слова? Он садится в машину, взмахивает рукой. Двигатель заводится с бодрым рыком. Я машу в ответ, улыбаясь – старая, глупая привычка притворяться, что все в порядке. 

Машина трогается, поворачивает за угол и исчезает. Тишина во дворе вдруг становится оглушительной. Я стою одна на крыльце. Кофе на столе остыл. Маша еще спит. 

«Отдохнуть от семьи». Слова эхом отдаются в пустоте. Он уехал к теплому морю, к шуму прибоя, который должен был смыть его усталость. А мне осталось холодное, щемящее чувство, будто меня выставили за дверь собственной жизни. 

Он мечтает о тишине. А здесь, в этой внезапно огромной тишине, гулко звучит один вопрос: «Что теперь с нами?» И я не знаю ответа. Знаю только, что берег, на который он уплыл, кажется мне очень, очень одиноким. И не факт, что обратный путь с него существует. Я поворачиваюсь и иду в дом. И только пустота рядом со мной.