– Мужчина должен выглядеть достойно даже дома! – произнесла свекровь, увидев, в чем мой муж ходит по квартире

Моя свекровь пришла в гости с лицом суровым и осуждающим, будто она застала меня на месте преступления. 

Её взгляд упал на Максима, моего мужа, который мирно копался в своём велосипеде посреди гостиной. 

— Максим Игоревич, что это на тебе? — её голос оглушал. — Спортивные штаны? В свой выходной? Ты выглядишь как подросток! 

Максим взглянул на себя, потом на мать, потом растерянно на меня. Штаны были старые, с пятном от цепи, но удобные. 

— Мам, я дома, отдыхаю, — пожал он плечами. — Никто меня не видит. 

— Как это не видит? — возмутилась Анжела Витальевна. — А я? А соседи, если заглянут? Ты — руководитель отдела! Должен всегда держать марку! 

Она прошла в гостиную, её глаза выискивали несовершенства. Остановились на мне. 

— Вероника, дорогая, а почему ты мужу не купила нормальный домашний костюм? Какие-то потрёпанные спортивные штаны… 

Эти визиты всегда были смотром моих хозяйственных достижений. 

— Анжела Витальевна, — сказала я нейтрально, — у Максима есть хорошие вещи. Но сегодня он чинил велосипед, ему было удобно в этом. 

— Удобно! — фыркнула она. — Удобство — не оправдание неряшливости. Мужчина должен выглядеть достойно даже в четырех стенах. Это забота о нем. 

— Мам, — вздохнул Максим, откладывая гаечный ключ. — Вера только вернулась с деловой поездки. У неё и своих забот хватает. 

— Своих забот! — повторила свекровь, будто это было ругательством. — Её главная забота — это ты! Остальное — вторично. 

Я посмотрела на её идеальную причёску и безупречный костюм. Женщина, которая всю жизнь проработала бухгалтером в одном месте и вышла на пенсию, чтобы с удвоенной энергией посвятить себя контролю за нашей жизнью. 

— А что, Максим не может сам сходить в магазин и купить себе те домашние костюмы, которые сочтёт нужными? — спросила я. 

Анжела Витальевна сделала такие глаза, словно я предложила ему пойти грабить банки. 

— Сам? Мужчина? Вероника, ты с ума сошла? Это твоя обязанность — следить за его гардеробом! 

— Но он же взрослый человек, — не сдавалась я. — У него свой вкус. 

— Вкус — это ерунда! — отрезала она. — Женщина должна предугадывать! Создавать уют! Это её природное предназначение! 

— Природное? — удивилась я. — Это когда он добывал мамонта, пока женщина подбирала ему шкуру поприличнее? 

Свекровь покраснела. 

— Не надо ерничать! Я говорю о простых вещах. Мужчина зарабатывает, женщина создаёт тыл. Так было всегда. 

— Но я тоже зарабатываю, — мягко напомнила я. — И часто больше Максима. 

— Ну и что? — пожала она плечами. — Дом — это святое. Это не про деньги. 

В разговор снова вмешался Максим. Он встал, подошёл ко мне и обнял за плечи. 

— Мам, хватит. Мне абсолютно всё равно, в чём я хожу дома. И Вера — моя жена, а не мой стилист. Если тебе не нравятся мои штаны, это твоя проблема, а не её. 

Анжела Витальевна замерла. Она смотрела на сына, который перестал быть послушным мальчиком. 

— Как ты можешь так говорить? Я же для твоего же блага! 

— Моё благо — это когда моя жена не чувствует себя прислугой из-за каких-то штанов, — твёрдо сказал Максим. — Мы равны. Во всём. И в работе, и в быту. Если я хочу есть — я могу сварить себе пельмени. Если мне нужна рубашка — я могу её погладить. Я не инвалид. 

— Но… но это неправильно! — выдохнула она. — Я столько лет… 

— Ты столько лет всё делала за отца, и он превратился в человека, который не может без тебя и шагу ступить. Я не хочу такой участи. И Вера не заслуживает такой жизни. 

Анжела Витальевна молчала. Она словно увидела, что мир, который она выстроила, рушится, а на его месте вырастает что-то новое, непонятное и пугающее. 

Она ушла, не сказав больше ни слова. 

Вечером Максим заказал суши, а потом взял мою чашку и помыл её вместе со своей. 

— Знаешь, — сказал он, вытирая руки. — А пельмени я, кажется, всё-таки переварил. Надо глянуть рецепт чего-нибудь нового. 

Я рассмеялась. И поняла, что самые прочные традиции — это не те, что диктуются свыше, а те, что рождаются между двумя людьми, которые любят и уважают друг друга.