Мы будем жить здесь с мамой, когда ты уйдешь, — сказал мне шестилетний сын мужа от первого брака

Я резала овощи для салата, когда услышала эти слова. Лёша сидел на полу в гостиной, строил башню из кубиков. Его светлые волосы торчали одуванчиком, как всегда после прогулки. Шесть лет. Всего шесть, а уже мастер подкидывать фразы, от которых стынет внутри.  

— Что ты сказал? — переспросила я.  

Он поднял на меня глаза, моргнул длинными ресницами, будто только сейчас осознал, что произнес это вслух.  

— Мама сказала, что скоро мы будем жить здесь вдвоем. Когда ты уйдешь.  

Нож со звоном упал в раковину. Я вытерла руки и присела рядом. 

— Лёша, почему ты так думаешь?  

Он пожал плечами, поставил еще один кубик на шатающуюся башню.  

— Мама говорила с тётей Катей. Сказала, что ты скоро уйдешь, потому что папа любит только нас. А ты… — он нахмурился, подбирая слова, — ты чужая.  

«Чужая». Отлично. Четыре года брака я пыталась стать для этого мальчика хоть кем-то. Читала сказки на ночь, зашивала плюшевого зайца, которого он обожает, сидела у кровати, когда он болел. А его мама, Алина, все это время рисовала ему картинки, где я исчезаю, как злодейка из мультика.  

— Папа тоже так сказал? — спросила я, боясь ответа.  

Лёша покачал головой:  

— Папа не знает. Это секрет. Мама велела не рассказывать.  

— Лёша, — голос сорвался, — ты хочешь, чтобы я ушла?  

Он, наконец, оторвался от кубиков, посмотрел на меня. 

— Не знаю… Ты готовишь вкусные оладушки. Ты добрая. Но мама говорит, что папа наш, а ты украла его.  

Я закрыла глаза. Так вот как она это преподносит. Украла. Хотя они развелись за год до того, как Денис и я встретились. Алина тогда сама ушла к другому, бросив и мужа, и сына. Но теперь, видимо, передумала.  

Дверь щёлкнула — Денис вернулся с работы. Лёша радостно вскрикнул, побежал к нему. 

— Ты чего такая бледная? — Денис зашёл на кухню, поцеловал в щеку.  

— Нам нужно поговорить.  

Он нахмурился, кивнул. Отправил Лёшу в комнату собирать игрушки.  

— Твоя бывшая планирует нас развести, — выпалила я, без предисловий. — Учит сына, что я «чужая», обещает, что они с тобой снова будут жить здесь, когда я исчезну.  

Денис замер. Потом медленно сел.  

— Откуда ты это знаешь?  

— Лёша сегодня выдал. Случайно.  

Он застонал:  

— Боже… Я думал, она просто манипулирует мной. Звонит, ноет, что одинока, что хочет «исправить ошибки»… Но чтобы через ребенка…  
— Ты знал? Значит, она тебе это предлагала?  

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела вину. 

— Она звонила пару раз. Говорила, что мы должны быть вместе ради Лёши. Я отмахивался, думал — бред…  

— И даже не сказал мне? — прошептала я.  

— Не хотел тревожить! Ты и так переживаешь, что не можешь… — он резко замолчал, но я закончила за него:  

— Что не могу родить своего? Да, Денис, три выкидыша — это не повод для откровенности, ясно.  

Он вскочил, попытался обнять меня, но я отпрянула.  

— Прости, я дурак. Я не придал значения её словам, думал, она просто ноет…  

— А она тем временем готовит почву, — я засмеялась горько. — Может, уже и план составила? Подсыпать что-то в мой кофе? Или подстроить, чтобы ты застал меня в постели с кем-то?  

— Хватит! — он схватил меня за плечи. — Я люблю тебя. Ты моя жена.  

— Но Лёша… — я сглотнула слезы. — Для тебя он важнее всего. А она это знает.  

Денис побледнел. Мы оба понимали, что это правда. Он безумно любил сына. И Алина играла на этом.  

— Что будем делать? — спросила я.  

Он молчал несколько секунд, потом твёрдо сказал:  

— Подам на единоличную опеку. Соберу доказательства её манипуляций. Она не может использовать ребёнка как оружие.  

— Она его мать, Денис. Суд всегда на стороне матери.  

— Тогда найдём способ. 

На следующий день мы пошли к психологу. Лёша, рисуя картинки, рассказал, как мама учит его «прогонять тётю Иру». Денис записал всё на диктофон.  

Это была борьба. Грязная, нервная. Алина орала, что мы настраиваем ребёнка против неё. Но суд, увидев заключение психолога, ограничил её посещения.