Написала письмо любимому, но не отправила, а нашла лишь через тридцать пять лет

«Милый  Эдик!» - читала я, и имя в те времена казалось самым лучшим на свете. Ничего приятнее, наверное, человечество не изобрело: «Эдик, Эдя, Эдуард!..»

Какая же я была глупая! Итак, читаем дальше: «Ты мне очень нравишься, наверное, я тебя даже люблю… Эдик! Скажи, а ты как ко мне относишься? Мне кажется, ты немного любишь меня. С тех пор, как ты пришел к нам в класс, я сразу влюбилась, и вот не знаю, что с этим делать. Скоро выпускной, а мы даже ни разу нормально  и не поговорили. А дальше – что? Мы сдадим экзамены, разъедемся кто куда. Понимаю: ты увлекаешься теннисом. Одиночество и теннис – вот что тебе ближе всего. А может, и нет?..»

Сегодня утром нечаянно это письмо выпало из книжки на пол. Синие чернила шариковой ручки сильно побледнели за эти 35 лет, но мой смешной корявый почерк я узнала сразу. Да и не изменился он за годы! Правда, сегодня уже писать бумажные письма нет нужды. Ну, почти нет. Пишут ли такие послания нынешние девушки и парни? Они больше понимают язык смс-посланий, сообщений в социальных сетях, в лучшем случае – общаются по электронной почте. Наверное, и конверты из бумаги в глаза не видели.   

А это значит, что вспомнят эти дети прогресса лет через 30-40? Что покажут детям и внукам? И что прочтут сами? Эфемерные смс-ки – ничто, их нет. И о том, как жили они сами в детстве и в молодости, им расскажет только их память. А память человеческая - так не надежна! Сужу по своему же письму. Ведь я совершенно не помню про него! Про свои девичьи страдания по Эдику – помню, а вот про это длинное синее послание - вообще нет. 

«Может, ты тайно влюблен в меня, а сказать не можешь? – продолжала глупо вопрошать наивная я, когда мне было 16 лет. – Помнишь, мы с тобой танцевали на дне рождения Ольги? Ты меня тогда пригласил на танец раз шесть. Ты был тогда в чистой белой рубашке, и она пахла молоком. Я была на седьмом небе от счастья. Решила, что у нас начинается роман. Но наутро мы встретились в учебном комбинате, где я постигала азы поварского искусства, а ты мечтал сдать на шестой разряд токаря по металлу. (Было в те годы такое обучения в школах). Так вот мы всей компанией сидели в раздевалке, ты держал в руках кошку. А на меня не обратил ни малейшего внимания. Я стояла пораженная. Такой контраст! Вчера – танцы и куча внимания, сегодня - вообще полный ноль. Может, ты постеснялся при всех говорить со мной?..»

Однако, надо быть честной с самой собой. Эдик не был стеснительным, весело заигрывал с девчонками из нашего класса, когда было настроение. Но водить дружбу ни с кем не хотел хотя, кроме меня, он нравится еще Гале и Свете. 

«В общем, если ты меня любишь, приходи завтра на вечеринку к Димке домой. Там и поговорим, - заключила я свое письмо. – А то закончится школа, а мы  так и не проясним наших отношений. А я всегда люблю ясность».

Почему письмо не отправлено? Или это - копия, а «подлинник» все же дошел до адресата? Я мучилась вопросами, но вспомнить так ничего и не смогла. Единственное, что я точно знала: к Димке Эдик не пришел, мы расстались сразу после последнего экзамена. Потому что на выпускной вечер Эдик тоже не пришел. Он сослался своим товарищам то ли на болезнь мамы, то ли на то, что надо было нянчиться с младшим братом. В общем, с Эдиком в жизни меня, как сейчас модно выражаться, ждал «облом». 

Помню его всю жизнь. Никогда не видела его больше – хотя прошло столько лет. Он ни разу не пришел на встречу выпускников, а его лучший друг Серега погиб в Чечне. Поэтому некому рассказывать нам, одноклассникам, и про Эдика.

Моя жизнь сложилась вроде и неплохо. Есть муж и дети, скоро будет внук. Всю жизнь я честно работала, еще живы родители.  Конечно, не все так просто и гладко шло все эти годы. Но я благодарна судьбе за то, что был у меня в жизни Эдик. И я никогда не плакала, ожидая его у окна по ночам с гулянок или от очередной «бабы». Он не гнал меня делать аборт, когда мне этого не хотелось. Не махал кулаком пьяный перед носом моим и детей. Не бросал меня без еды и денег на пять дней, когда сам уходил бы шляться «на конференцию». Наконец, я не узнала, какая у него мама – моя несостоявшаяся свекровь.

Для меня Эдуард навсегда остался милым и тонким романтическим мальчиком в белой чистой рубашке. Нас не связывали грязь, горе, нищета или еще что-то неприятное. А подарило мне ощущение счастья и то, что оно есть у меня, и никто его теперь не отнимет, мое же письмо. Которое, как я поняла, адресат тогда, 35 лет назад, так и не получил. Наверное, и к лучшему.