– Нашим мальчишкам она яблоко лишнее не даст, а незнакомцам продаёт, – удивлялся муж поведению свекрови

Мы возвращались с дачи свекрови, а Олег, мой супруг, за рулём хмурился всю дорогу. 

— Опять мы простились с воскресеньем, вкалывая на её шести сотках! — сказал он устало. — А завтра на работу, будто и не отдыхали. 

— Ей же одной не справиться, здоровье уже не то, — пробовала я смягчить его настроение. 

— Прекрасно справляется! Просто мы для неё — даровые работники, — фыркнул он. 

Я вздохнула. Он был по-своему прав. Мы оба выматывались, а дома нас ждали горы домашних дел. Наши сыновья, Максим и Сергей, будто соревновались, кто оставит после себя больше хаоса, и всячески избегали поездок к бабушке. 

На работе моя подруга Ирина, качая головой, говорила иное. 

— Зачем ты покупаешь овощи? У твоей же свекрови свой, экологически чистый урожай! 

— Мы стараемся не обременять её, — отвечала я, чувствуя странную вину. — Сами привозим ей кое-что. 

— Ничего не понимаю! У нас родители в городе, а я бы на твоём месте только со своего огорода и питалась. Хоть варенье она тебе даёт? 

— Редко. Мы же не для этого ей помогаем. 

Ирина не унималась. 

— Ну, а брат твоего мужа — тот вообще молодец! Уехал в другой город и появляется раз в пятилетку. 

Я лишь отмалчивалась. Да, Дмитрий редко навещал мать, и всё бремя забот лежало на нас. 

Однажды, когда Людмила Степановна попала в больницу с давлением, я взяла отгул, чтобы ухаживать за её участком. Ко мне подошёл незнакомый мужчина у калитки. 

— Мы договаривались с хозяйкой о покупке малины. Каждый год у неё берём. А её нет. 

Я опешила. Торговля? Пенсии ей хватало, мы постоянно подкидывали денег на лекарства. Позже, в магазине, я невольно услышала разговор двух местных жительниц, обсуждавших, что Петрова вот-вот пропустит весь сезон продаж из-за болезни. 

Спросить напрямую у слабой после больницы свекрови я не решилась. Пошла к её давней приятельнице, тёте Вале. 

— Сама с ней говори, не мне тебе всё рассказывать, — бурчала старушка, но под моим натиском сдалась. — Ну, торговала немного. А больше ничего не знаю. 

Дома я поделилась новостью с Олегом. Он был в шоке. 

— То есть нашим мальчишкам она яблоко лишнее не даст, а незнакомцам продаёт? В чём смысл? 

Я и сама не понимала. 

Решиться на откровенный разговор я смогла лишь через несколько недель. 

— Людмила Степановна, зачем вы скрывали, что продаёте ягоды с огорода? — спросила я прямо. 

Она смутилась, отвела взгляд. 

— О, узнала… Не хотела лишних разговоров. 

— Но почему? Мы же всегда помогали! 

— Все эти деньги я отсылала Диме, — тихо призналась она. — Его бизнес прогорел, остался с долгами, с семьёй на руках. Он не мог признаться брату, стыдился. А я не могла его бросить. 

Во мне всё перевернулось. Мы вкалывали на её земле, а она тайком спонсировала сына, который даже не удосуживался её навестить. 

— И он брал? Зная, что это ваши кровные? — моё негодование не знало границ. 

— Он мой сын! Я знала, что вы с Олегом сильные, всё преодолеете. А он… он ошибся. Я просто хотела помочь ему. 

В тот вечер я рассказала всё мужу. Он долго молчал, а потом тяжело вздохнул. 

— Ладно. Всё ясно. Мать есть мать. Но теперь Димон будет отрабатывать. Я сам ему позвоню. 

Они говорили долго и на повышенных тонах. Но итогом стало решение, что Дмитрий приедет и отработает своё «долговое» лето на даче, помогая матери. 

В следующие выходные мы приехали все вместе. Свекровь, смущённая и растроганная, суетилась за столом. Дмитрий, неловкий и помятый, копался в грядках под присмотром брата. Пусть не идеально, но более-менее честно.