— Не покажу твоей снохе ребенка, она его сглазит, — сказала я мужу на полном серьезе

мнение читателей

Я сижу в кресле, прижимая к груди сына, и смотрю на дверь. Сегодня должна прийти Марина, жена брата мужа. Она звонила утром, говорила, что хочет «познакомиться с племянником». Голос у нее был сладкий, почти липкий, как сироп. Я не успела отказать — она уже положила трубку.

Ребенок спит, завернутый в белое одеяло. Его дыхание ровное, щеки розовые. Я провожу пальцем по его лбу, как бабушка учила: «Чтобы дурной глаз не взял». Вчера вечером зашила в уголок распашонки сухую траву — тоже ее совет. Но руки все равно дрожат.

Мне вспоминается, как два года назад у двоюродной сестры Светы малыш месяц не спал, кричал без причины. Все шептались, что это после визита Марины. «Зашла на минуту, даже не присела», — рассказывала Света, а потом плакала в трубку, спрашивая, где найти знахарку. Или история тети Люды: ее кошка внезапно околела в день, когда золовка заходила за солью. «Совпадение», — говорил муж, когда я попыталась обсудить это. Но в его голосе слышалась неуверенность.

Дверной звонок заставляет меня вздрогнуть. Ребенок кряхтит, я прижимаю его сильнее. Сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди. Встаю, поправляю платок на люстре — синяя бусина против сглаза висит криво. Иду открывать, но останавливаюсь в коридоре. Может, сделать вид, что меня нет? Но свет в окне горит, машина мужа во дворе…

— Привет! — Марина протягивает корзинку с печеньем. Улыбка широкая, глаза блестят. — Где мой маленький?

Я цепенею. В горле пересыхает.

— Он… спит. Не хочу будить.

— Ой, да я тихонько! — Она делает шаг вперед, запах ее духов — тяжелый, цветочный — заполняет пространство.

— Нельзя, — резко говорю я, отступая. — Врач сказал — никаких гостей первый месяц. Иммунитет слабый.

Ее брови ползут вверх. Взгляд становится холодным.

— Ты что, меня заразу боишься? — смешок звучит фальшиво.

— Нет… просто правила.

Мы молча стоим в дверном проеме. Она что-то бормочет про «заботливую мамашу», разворачивается и уходит. Я захлопываю дверь, прислоняюсь к ней спиной. Ребенок все так же спокоен. Но через час он начинает плакать — резко, пронзительно. Я проверяю температуру, осматриваю тело: ничего. Возможно, колики. Или нет.

Ночью я встаю к кроватке каждые двадцать минут. Прикладываю ладонь ко лбу сына, слушаю дыхание. В голове крутятся слова бабушки: «Сглаз не виден, но он здесь». Я достаю из шкафа иконку, кладу под матрас. Завтра попрошу мужа привезти святой воды.

Он ворчит, что я загоняю себя, но не спорит. Видит, как дрожат мои руки, когда я говорю о Марине. Может, и правда — совпадения. Но я не могу рисковать. Лучше выглядеть параноидальной, чем однажды услышать этот бесконечный плач и понять, что сама виновата.

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.