– Не смей никогда поднимать руку на беззащитную! – я била брата, пока меня не оттащили

Мне всегда нравилось, что наш дом такой большой, полный света и жизни. После свадьбы брата Артёма все остались под одной крышей — места хватало. Его жена, Света, была тихой и ранимой, с таким беззащитным взглядом, что хотелось её сразу опекать. 

Мои родители приняли её как свою. Мама часто звала нас с кухни: 

— Девочки, идите, пирог остывает! 

И подарки нам всегда дарили одинаковые, будто мы сёстры-близнецы. Со стороны это, наверное, выглядело как идеальная семья. Но иллюзия была хрупкой, как стекло. 

Только я знала, что происходит за закрытыми дверями их спальни. Мой брат, которого все считали образцовым мужем, был монстром. Для посторонних он был галантным и внимательным кавалером, сдувающим невидимые пылинки с жены. Но стоило гостям уйти, его лицо менялось, а язык становился острым, как лезвие. 

Света росла без отца, её мать жила в другом городе. Заступиться за неё было некому. 

Он критиковал каждое её слово, каждый жест. Если она молчала за столом, он шипел: 

— Ты что, язык проглотила? Сидишь, как столб, всем неловко. 

Угодить ему было нельзя в принципе. Даже её беременность не смягчила его. Помню, как он оставил её в женской консультации под холодным ноябрьским дождём, сказав, что у него «срочные переговоры». Она добиралась на автобусах, простудилась и плакала от бессилия. 

Я отвела её к врачу, когда ей показалось, что малыш затих. Вечером она, в надежде на пробуждение совести, рассказала Артёму о моей помощи. Разразился скандал. Он кричал, что она выносит сор из избы. 

— Хватит ныть! Надоели твои вечные жалобы! 

Она расплакалась, а он, хлопнув дверью, бросил: 

— Реви одна. Твои слёзы — вода на моей мельнице. 

Я слышала всё это, стискивая зубы. Я могла лишь поднести ей чаю или обнять, когда никто не видел. 

С рождением племянника Левы стало только тяжелее. Артём не помогал, лишь твердил, какая она никчёмная мать. Я видела, как угасает её красота, как на её плечи ложится неподъёмная усталость. А он при матери тут же хватал ребёнка на руки и жаловался на бессонные ночи, умалчивая, что это Света вставала к малышу. 

Всё изменилось в один день. Он ворвался в дом, требуя, чтобы она нашла ему свежую рубашку. Света, укачивая плачущего Левика, не успевала. Он рычал: 

— Да положи ты его уже, проорётся! 

И тогда она, впервые в жизни, огрызнулась: 

— От тебя толку, как от козла молока. 

Удар был стремительным и звонким. Я, проходя по коридору, застыла от ужаса. Она, пошатнувшись, удержалась, чтобы не уронить сына. Артём выбежал прочь. 

В ту ночь я не сомкнула глаз. А утром увидела его спящим на диване в гостиной, от него разило перегаром. Какая-то пружина внутри меня лопнула. Я схватила скотч, скрутила ему запястья и лодыжки. Потом взяла его же ремень. 

Я била его, вкладывая в удары всю накопившуюся за годы ярость, приговаривая сквозь зубы: 

— Больше никогда. Не смей. Никогда. Поднимать руку на беззащитную. 

Орал он громко. На шум сбежались родители. Они оттащили меня, освободили его. Мама кричала: 

— Ты совсем рехнулась? Его же убить можно! 

— Он заслужил, — выдохнула я. 

— Немедленно объяснись! — гремел отец. 

Но я молчала. Света стояла в дверях, бледная, как полотно. 

— Либо ты сейчас же просишь у брата прощения, — сказала мама ледяным тоном, — либо собираешь вещи и уходишь. 

Я посмотрела на них — на отца, на мать, на своего брата-монстра. 

— Я уйду. 

Я ушла в тот же день. Они даже не попытались меня остановить. 

Прошёл почти год. Я жила одна, отстраивая свою жизнь заново. И вот пришло сообщение от Светы. Она писала, что Артём изменился, что он её больше не трогает. Она просила прощения за своё молчание тогда. 

Я набрала её номер. 

— Привет! Как мой племянник? — спросила я, и радость в моём голосе была искренней. 

Она, оживлённо, стала рассказывать про Левика, его новые умения. Потом замолчала. 

— Прости меня, Наташа. Из-за меня ты лишилась семьи. 

— Не из-за тебя. Он и надо мной издевался всё детство. Родители просто не хотели этого замечать. Я мстила и за себя тоже. 

— Мне так жаль, — прошептала она. 

— И мне. Но сейчас всё иначе. Он действительно не обижает тебя? 

— Нет. Словно подменили. 

— Это главное. Присылай скорее фото Левы. Я скучаю только по вам двоим. 

С тех пор мы стали настоящими подругами.