Не захотела брать фамилию мужа, и он отнесся с пониманием, а вот свекровь приняла это в штыки

Я уже тогда знала, что не стану менять фамилию. Не из принципа или моды — просто моя, Солнцева, словно второе дыхание: легкое, светлое, мое. А фамилия Алексея... Ну, представьте: Гадов. Сергей Гадов. Звучит, будто в честь семейства пресмыкающихся. Когда мы поженились, он был не против, чтобы я осталась на своей фамилии.  

Но свекровь, Ирина Петровна, не оценила этого. В день регистрации, глядя на мое свидетельство с девичьей фамилией, она сжала губы:  

— Это временно, да?  

— Нет, — ответила я просто, поймав взгляд Сережи. Он кивнул, принимая.  

Ирина Петровна не стала спорить тогда. Видимо, решила, что я передумаю.  

Первая атака случилась за семейным ужином через месяц. Свекровь, разливая чай, небрежно бросила:  

— На работе все еще Солнцевой зовут? Странно, замужняя женщина, а как девочка...  

Сережа поднял глаза, но я опередила его:  

— Зато коллеги не путают. В прошлом году статья под моим именем вышла — репутация, Ирина Петровна.  

Она скривилась, но отступила. Ненадолго.  

Точку кипения она выбрала эффектно — юбилей свекра. Гостиная ломилась от родни. Я помогала на кухне, когда свекровь, поправляя салфетки, громко вздохнула:  

— Жаль, что наши внуки не будут Гадовыми. Фамилия хоть и неблагозвучная, зато с историей. А Солнцевы... — она бросила взгляд на мою тарелку, — это вообще кто?  

Сережа застыл у порога. Я вытерла руки, чувствуя, как тепло от злости растекается по спине. Но голос звучал ровно:  

— Солнцевы — это моя мама, которая одна подняла двух дочерей после смерти отца. Это бабушка, пережившая блокаду. Это я, кандидат наук, чьи работы цитируют в Европе. — Я подошла ближе, улыбаясь. — А история фамилии Гадовых мне известна: прадед Сережи сменил ее в 30-х, чтобы скрыть дворянские корни. До этого вы были Голицыны, кажется?  

Ирина Петровна побледнела. Свекор фыркнул в усы, пряча смех.  

— Ты... это откуда? — выдавила она.  

— Архивы, — пожала я плечами. — Люблю знать, с кем связываю жизнь.  

Позже, когда гости разошлись, свекровь задержала меня в прихожей.  

— Ты думаешь, это умно — позорить семью? — шипела она, сжимая мою руку выше локтя.  

— Я защищаю свою семью, — осторожно высвободилась я. — Ваш сын выбрал меня такой, какая я есть. И я благодарна, что он не требует меня перекраивать.  

Она отпрянула, будто обожглась. 

— Упрямая, — бросила она, поворачиваясь. 

Той ночью Сергей сказал:  

— Прости за маму.  

— Не надо. Она... права, — я рассмеялась. — Ты упрямый, я упрямая. Наши дети будут непробиваемыми.  

— Солнцевы-Гадовы? — он приподнял бровь.  

— Нет, — щелкнула я его по носу. — Просто Солнцевы. Ты же не против?  

Он ответил поцелуем. 

Для мира мы — два дерева с общими корнями, но разными кронами. И пусть свекровь ворчит, что внуки «безродные», я знаю: фамилия не делает семью. Ее делают люди. А мы с Сережей — солнце и камень, который греется в его лучах. И это куда прочнее, чем любая буква в паспорте.