Невестка хитростью хотела забрать у сына квартиру, только не учла один момент

Квартиру в центре я купила для сына, когда ему исполнилось восемнадцать. После смерти мужа страховка и продажа старой дачи позволили сделать это. «Пусть будет его опора», — говорила я подругам, оформляя дарственную, но с одним условием: до его свадьбы право распоряжаться жильем оставалось за мной. Тогда казалось, это формальность.  

Арина появилась через год. Стройная, с ярким маникюром и фразой: «Я ненавижу старые квартиры, но эту можно переделать». Они поженились через полгода. На регистрации она крепко сжала мою руку: «Спасибо, что вырастили такого сына». Мне не понравилось, как она сказала «вырастили» — будто я завершила проект, а она забирает результат.  

Первые месяцы все было тихо. Потом сын начал просить «взять кредит под квартиру» для открытия кафе Арины. Я отказала. Когда он в пятый раз завел разговор о том, что «пора переоформить жилье полностью на него», я пригласила их на ужин.  

— Мам, мы же семья, — сын гладил Арину по плечу. — Ты не доверяешь мне?  

— Доверяю, — ответила я. — Но дарственная составлена так, что продать или заложить квартиру без моего согласия нельзя. 

Арина замерла:  

— То есть даже после свадьбы вы контролируете наше жилье?  

— Ваше? — переспросила я. — Оно записано на моего сына.  

Через неделю сын пришел один. Глаза красные, голос дрожал:  

— Арина говорит, что ты меня не уважаешь. Что я подкаблучник, раз даже своей квартирой не могу распоряжаться.  

— Ты можешь, — я открыла сейф, достала копию договора. — Но сначала прочти это.  

Он пробежал глазами пункты, морща лоб:  

— «В случае развода квартира остается в собственности одаряемого, если брак длился менее пяти лет...» Мама, это что, ты думала, мы разведемся?  

— Я думала, что любовь не измеряется квадратными метрами.  

Арина действовала быстрее. Через месяц сын позвонил, захлебываясь:  

— Она уходит! Говорит, что не может жить с человеком, у которого мама в каждом шаге участвует!  

— Где ты сейчас?  

— В офисе. Она собирает вещи...  

Я приехала к ним без звонка. Арина открыла дверь, держа в руках чемодан.  

— О, свекровь! Пришла защищать свою крепость?  

— Пришла вернуть сыну то, что ты пытаешься украсть.  

Она не ответила, но я продолжила:  

— Ты думала, если вызовешь у него чувство вины, он побежит переоформлять квартиру, а потом вы разведетесь? Но есть пункт, который ты не учла.  

— Какой еще пункт?

— Если брак длился меньше пяти лет, я имею право оспорить сделку. Даже если он перепишет квартиру на тебя.  

Сын стоял в дверях, бледный. Арина засмеялась:  

— Ты сочиняешь.  

— Проверь. Или позвони своему юристу, который подсказал тебе эту схему.  

Она бросила чемодан, схватила телефон. Пока она шепталась в трубку, я повернулась к сыну:  

— Когда ты сказал, что она уходит, я проверила банковские выписки. Ты переводил ей деньги на «курсы дизайнера», да? А еще она брала кредиты на твое имя. 

Он кивнул, не поднимая глаз.  

Арина опустила телефон. Ее уверенность растаяла.  

— Ты... ты не имеешь права следить за нами!  

— Я имею право защищать сына. Даже от него самого.  

Она ушла, хлопнув дверью. Сын молчал весь вечер, а потом спросил:  

— Ты знала с самого начала?  

— Нет. Но знала, что любовь не требует расписок.  

На следующий день он принес коробку с Ариниными вещами.  

— Она оставила их у подруги. Сказала, чтобы я «собирал доказательства для суда».  

— Ты будешь бороться?  

Он посмотрел на квартиру, где стены уже были покрашены в ее любимый мятный цвет, и покачал головой:  

— Нет. Но я хочу вернуть дарственную тебе.  

Сейчас сын снимает студию и говорит, что хочет сам заработать на жилье. А я иногда перечитываю пункт в договоре, который так и не пригодился. Не потому, что недоверчива. Потому что знаю: настоящие отношения начинаются не с квадратных метров.