Невестка считает меня жадной, хотя мы с мужем всегда им помогали и отдавали последнее

Я никогда не считала себя ни плохой свекровью, ни жадиной. Но именно эти слова, услышанные случайно, перевернули во мне всё. 

Я подошла к двери квартиры сына, чтобы отдать им с Леной конверт — мы с мужем скопили на ремонт их старенькой машины. Дверь была приоткрыта, и из щели лился свет и голоса. 

— Твоя мать – жадина! — равнодушно, почти лениво бросила Лена. — Перевести тебе на ремонт какую-то жалкую тысячу — это да, это она может. А на нормальное авто? Отец у тебя тоже тряпка, слова против не скажет… 

Я отдёрнула ладонь, будто обожглась о дверную ручку. Сердце заколотилось, сжимаясь от обиды и несправедливости. Я не собиралась подслушивать. Просто оказалась не в том месте. Я развернулась и ушла, так и не войдя. 

Лену мой сын, Дмитрий, привёл пять лет назад. Я узнала в ней ту самую дерзкую рыжую девочку из своего, самого сложного в карьере, выпуска. Ту, что срывала уроки, и чьи родители никогда не приходили в школу. Тогда мне её безумно жаль было. А теперь… Теперь мы с мужем отдали им на свадьбу почти все свои сбережения, хотя планировали наконец-то съездить к морю. Помогли с первым взносом за ипотеку. А когда родился внук Ваня, я вышла на пенсию, чтобы сидеть с ним, пока они «встают на ноги». 

Каждый месяц к концу у них «не хватало». И мы «подкидывали». То на коммуналку, то на подгузники. Мы отказывали себе во всём. Игорь уже десять лет мечтал сменить свой разваливающийся автомобиль, но мы молчали и копили — сначала на их свадьбу, потом на их взнос, теперь — на их ремонт. 

А сегодня утром Лена позвонила, рыдая в трубку: машина Дмитрия сломалась окончательно, а на такси возить Ванечку к врачу — разориться. Мы с Игорем посмотрели друг на друга, вздохнули и вернули купленные билеты в Казань, об этой поездке грезили несколько лет. «Детям важнее», — сказала я. Игорь молча кивнул. 

И вот теперь эта фраза. «Жадина». Она резала ухо своей несправедливостью. Я шла по улице, и во мне что-то переламывалось. Я вспоминала свои чувства: жалость, желание помочь, поддержать, спасти. И её — расчётливое, холодное презрение. 

Я вернулась домой раньше мужа. Достала конверт и положила его на стол. А рядом — рекламный проспект с видами Казани, который мы с Игорем давно уже затерли до дыр. 

Игорь вошёл усталый. Увидел моё лицо, конверт на столе — и понял, что что-то случилось. 

— Они отказались? — спросил он тревожно. 

— Нет, — ответила я тихо. — Я не отдала. 

Я пересказала ему услышанное. Его лицо сначала покраснело от гнева, потом побелело от обиды. Он молча подошёл к окну, долго смотрел на улицу. 

— И что будем делать? — наконец выдохнул он. 

— Летим в Казань, — сказала я твёрдо. — Как и планировали. А на оставшиеся деньги тебе надо купить новые покрышки на машину. Зима на носу. 

— А они?.. — начал он. 

— Они взрослые люди. Пусть учатся жить сами. Мы сделали для них всё, что могли. И даже больше. 

Он обернулся. И в его глазах я увидела не только боль, но и облегчение. Словно он ждал этого много лет. 

— А что скажем? — спросил он. 

— Ничего. Просто перестанем быть тряпками. С этого дня я — жадина. Та, что тратит деньги на себя и своего мужа. Разве это плохо? 

Я впервые за многие годы увидела, как мой супруг улыбается по-настоящему, широко и светло. Он подошёл, обнял меня и сказал: 

— Знаешь, а, пожалуй, это даже очень хорошо.