– Ну что, Марина, твои лошадки опять впряглись? – спросила соседка по даче у моей свекрови

Все началось с ее «невинной» мечты. Помню тот вечер, как вчера. Ужин, запах котлет, и Марина Петровна, мама Славы, моего мужа, произносит сакраментальное: 
 
— Славочка, как же я мечтаю о дачке! Представляешь – свой воздух, свои огурчики… Здоровье поправить! 
 
Слава тут же растаял. Я же почувствовала, как в груди сжалось. Предчувствие не обмануло. 
 

— Мам, конечно, идея хорошая, — задумчиво сказал Слава. — Но расходы? Аня, как считаешь? 
 
— Слава, ты серьезно? — вырвалось у меня. — Мы только с кредитом за ремонт разобрались! Дача – это же новый долг! 
 
— Ой, не такой уж большой, — начал он оправдываться. — Мама заслужила отдых. 
 
— Конечно, заслужила! — подхватила Марина Петровна. — Я сама все буду делать! Вы только приедете – шашлычок, сон! Никаких хлопот вам! 
 
Я промолчала. Этот «отдых» с самого начала лег на наши плечи тяжким камнем. Кредит ежемесячно выгрызал из бюджета приличную сумму. Слава был непреклонен: «Мама счастлива – главное». Я сдалась, затаив обиду. 
 

Первое лето. Марина Петровна звонит: 
 
— Анечка, ты же у нас деревенская! Подскажи, как рассаду помидорную сажать? Я сама, сама, просто совет нужен! 
 
На второй год плантации расширились. Ее голос в трубке: 
 
— Аня, может, грядочку клубнички добавим? Овощи – это хорошо, но ягодку хочется! 
 
— Марина Петровна, вы уверены? — осторожно спросила я. — Заботиться – сил много нужно. 
 
— Ой, пустяки! Мне движение только на пользу! — бодрилась она. 
 
Третий год стал переломным. Грядки захватили весь участок. А у Марины Петровны то спина, то давление, то нога. Мы со Славой превратились в ее бесплатных батраков. Каждые выходные – дачный ад. Я возненавидела этот клочок земли. 
 

И вот та судьбоносная суббота. Слава задержался на работе, а Марина Петровна в панике: «Морковку срочно полоть! Приезжай, а то пропадет!» Я поехала, скрипя зубами. Подходя к калитке, услышала ее разговор с соседкой Алевтиной: 
 
— Ну что, Марина, твои лошадки опять впряглись? Все за тебя горбатятся? — ехидничала соседка. 
 
— А как же! — звонко ответила Марина Петровна. — Скажешь, что плохо – мигом примчатся! Полдня пашут, а потом сваливают. Да и Аньке полезно – фигуру подкорректирует, а то расплывается! 
 
Словно кипятком окатило. Весь наш труд, наши вырванные выходные – всего лишь спектакль для ее удобства и злобных сплетен! Я развернулась и уехала. 
 
Дома сказала Славе: 
 
— Голова раскалывается. На дачу больше не поеду. 
 

Она названивала, я отмахивалась. А в голове созрел план. 
 
В конце августа Марина Петровна укатила к сестре: «Сынок, не забудь про урожай!» Я позвала подругу Катю. Мы работали до темноты: выкопали картошку, выдернули морковь и свеклу, срезали капусту. Все аккуратно погрузили в машину и отвезли в мой гараж. Пусть полежит. 
 
Через два дня Слава, вернувшись с дачи, был бледен: 
 
— Аня! У нас обокрали! Весь урожай пропал! 
 
Я открыла рот, чтобы признаться, но зазвонил его телефон. Марина Петровна. Голос в трубке визжал так громко, что было слышно. Лицо Славы менялось: от возмущения к растерянности, потом к недоверию. 
 
— Аня… — он опустил телефон. — Мама говорит… соседка видела, как ты и Катя все вывозили. Это правда?! 
 

— Правда, — ответила я спокойно. — И знаешь почему? — Я рассказала ему о подслушанном разговоре, о ее лени и цинизме. — Этот урожай выращен нашими руками, Слава. Нашими выходными, нашей спиной. Он наш по праву. С мамой поделимся – если заслужила. 
 
Он онемел.
 
— Верни все! Немедленно! — прошипел наконец. 
 
— Тронешь хоть одну картофелину – завтра же подам на развод. 
 
Больше он не спорил. 
 
Она не разговаривает со мной. И слава Богу. Тишина – лучшая награда за год дачного рабства.