– Ну, что стоишь? Пусти! Я его бросила, – бросившая меня с ребенком жена захотела вернуться к прежней жизни

Я смотрел в монитор, когда она вошла. Обернулся и понял, что выражение ее лица не предвещает ничего хорошего. 

— Все, хватит. Я уезжаю от тебя. 

Удивления не было. Скорее, горькое разочарование. Мы шли к этому давно. Ее участившиеся «девичники», странные звонки, которые она обрывала при моем появлении. 

— А Миша? Ты и его бросишь? — спросил я глухо. 

— Пока поживет с тобой. Разберемся позже. — Она опустила взгляд, но тут же вспыхнула. — А что? Я что, одна должна нести на себе все? Работаю, как ломовая лошадь, а потом еще и тут все на мне! Готовка, стирка, уборка! 

При слове «готовка» меня передернуло. Мелькнула крамольная, облегчающая мысль: «Хоть эти ее несъедобные котлеты есть больше не придется». Но тут же стало стыдно. Я ведь ее любил. Вопреки всему. 

Когда-то, много лет назад, она была другой. Помню, как она, еще невеста, впервые переступила порог моей скромной квартиры. Смотрела вокруг с восхищением. 

— У тебя так чисто. И посуда вымыта… 

— Ну, я давно один живу, — пожал я плечами. 

— Но все равно, женской руки не хватает. Нет уюта, — заключила она. — Ничего, я все исправлю. Мама меня всему научила. Хозяйка я отменная. 

Первый ужин, который она приготовила, был испытанием. Запеченная курица напоминала обугленное полено, а гречневая каша была похожа на вязкий строительный раствор. Но она смотрела на меня с таким ожиданием… И я съел. Все. 

— Спасибо, дорогая. Очень вкусно, — сказал тогда. 

Она сияла. С тех пор так и пошло. Я мужественно поглощал ее кулинарные эксперименты, хвалил ее «творения», а потом тайком доедал в офисе. Я не мог ее обидеть. Мне казалось, это убьет ее веру в себя. 

Потом родился Миша. Аня оставила работу. Она стала часто смотреть на себя в зеркало и хмуриться. 

— Ничего, это временно, — говорила она своему отражению. — Вернусь в салон — и сразу в форму приду. 

Я как-то осторожно, шутя, предложил: 

— Может, уже сейчас начнешь? Я буду твоим самым преданным зрителем. 

Она посмотрела на меня с обидой. 

— Я думала, ты меня понимаешь! А ты… критикуешь? Я вся в ребенке и в доме! У меня на себя времени не остается! 

Я больше не возвращался к этому. 

Потом она снова вышла на работу, в салон красоты, где у нее появилась подружка Катя. Та была моложе и вечно делилась историями о шикарном отдыхе, дорогих подарках от своего «Артемки». Аня слушала, замирая, а дома ее недовольство мной и моей «посредственностью» достигло пика. 

И вот однажды Катя рассказала о новом клиенте, солидном мужчине, владельце сети автомоек. Вдовце. 

Вскоре ее задержки стали чаще, отговорки — нелепее. Я чувствовал, что она ускользает, но не знал, как удержать. Да и нужно ли? 

И вот она объявила о своем решении. Собрала вещи и уехала к нему, к этому владельцу моек, оставив мне нашего сына. Развод был быстрым и без эмоций. Первое время я тосковал, заглушая боль работой и заботами о Мише. 

Ее возвращение было столь же внезапным, сколь и уход. Она позвонила в дверь спустя полгода. Я открыл. Она стояла с чемоданом. 

— Я бросила его! Он — невыносимый скряга! — выпалила она. — Возвращаюсь к вам. 

Я молчал. 

— Ну, что стоишь? Пусти! Вы тут без меня, наверное, с голоду умираете! 

Она попыталась войти, но я мягко преградил ей путь. 

— Аня, у нас все хорошо. Правда. 

— Что значит «хорошо»? — она заглянула и увидела идеально чистый пол, аккуратную одежду и доносящийся с кухни аромат настоящего жаркого. 

— Это значит, что мы справляемся. Я всегда умел готовить. Просто раньше не хотел тебя обижать. Мы с Мишей любили тебя. Но ты сама все разрушила. 

— Так ты меня не пускаешь? 

— Нет. Прости. Одного предательства мне достаточно. 

Дверь закрылась. Сначала послышались тихие рыдания, потом шаги, удаляющиеся к лифту. 

Теперь она живет у своей сестры. С Мишей она видится редко. Говорят, она до сих пор работает в том салоне и с завистью слушает рассказы Кати о прекрасном Артемке. Только его, кажется, никто и никогда не видел.