— Ой, только не начинай про деньги! —закатила глаза свекровь. — Ты же семье помогаешь!

«Леночка, ты же не откажешь моей подружке? Она как увидела мой маникюр — аж заикаться начала от восторга!» — свекровь впилась в меня взглядом, будто я была последней конфетой в праздничной коробке.

Я потупилась, протирая спиртом кусачки. В моей маленькой студии пахло гель-лаком. Бесплатный маникюр для свекрови — наша негласная сделка с тех пор, как Игорь потерял работу. Но ее подруги? Это уже не благодарность, а налог на родство.

— Мама, у меня запись расписана на две недели вперед, — попыталась я мягко отказать. — Да и материалы дорожают…

— Ах, какие материалы! — она махнула рукой, смахнув со стола каталог цветов. — У тебя тут целый склад! Марь Иванна придет завтра в одиннадцать. Она любит «скромненько», без стразов.

Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с флаконом «Клубничного соблазна». И с мыслью, что завтрашний завтрак придется отменить ради «скромненького» маникюра.

Мария Ивановна оказалась женщиной с ногтями, как старые ложки — волнистыми и желтоватыми.

— Ой, я вон в 90-е сама себе ногти наращивала, — хвасталась она, разглядывая мои кисти. — Клеем «Момент». Потом три месяца с ацетоном отдирала!

Я молча наносила базовый слой, мечтая, чтобы гель-лак вдруг закончился. Но судьба подкинула вместо спасения... Тамару Семеновну.

— Людмила Петровна сказала, ты и мне сделаешь! — объявила она, вваливаясь в студию с сумкой-тележкой. — У меня у внучки выпускной, надо блестков побольше!

К вечеру мои пальцы дрожали, а в голове крутился счет: 3 часа работы, 400 рублей расходников, 0 доходов.

— Хватит, — сказала я себе в зеркало.

***

— Мама, нам нужно поговорить. — Я поставила перед свекровью чашку чая, который она всегда критиковала за «не тот оттенок бергамота».

— Ой, только не начинай про деньги! — она закатила глаза. — Ты же семье помогаешь!

— Помогать — это принести суп, когда болеешь, а не устраивать бесплатный салон для всего твоего клуба «Берёзка»! — мой голос дал трещину, как пересушенный гель. — Я месяц скрывала от Игоря, что мы экономим на продуктах, чтобы покрыть твои «заказы».

Свекровь побледнела.

— Но... мы же родня! — выдавила она, играя последним аргументом, как тузом из рукава.

— Родня не рабство, — я выдохнула, доставая из ящика прайс. — Вот мои цены. Для тебя — скидка 30%. Для подруг — как для всех. Или пусть идут к другому мастеру.

Она помолчала, сунула прайс в сумочку и направилась к выходу:

— У Петровны из 5-й квартиры племянница тоже ногти делает.

Дверь захлопнулась. Я опустилась на стул, вдруг заметив, что она «забыла» на столе свою любимую пилочку. На следующий день свекровь вернулась — якобы за пилкой. И неожиданно протянула конверт:

— Для... материалов. Марь Иванна, конечно, жадина, но стыдно было не заплатить.

В конверте лежали ровно 400 рублей и записка: «На блестки».

Теперь по четвергам она приходит первой — с круассанами и сплетнями. А ее подруги платят полный тариф.