Подруги стали считать меня прокаженной после того, как я рассказала одной из них о своей проблеме

Последние несколько месяцев я существовала в вакууме. Сначала подруги вежливо интересовались моим самочувствием, но их звонки становились всё короче, а потом и вовсе прекратились. Я перестала получать приглашения на совместные прогулки, а вчера увидела в соцсетях фотографии с дня рождения Марины — весь наш старый круг был в сборе, кроме меня. Это был осознанный и безмолвный бойкот. Я не могла понять, в чём провинилась. 

Решиться на звонок Лере было невыносимо трудно. Её голос прозвучал натянуто. 

— Мира, мне так жаль, но… у каждой из нас свои семьи. Мы не можем позволить себе лишние сложности. 

Я чувствовала себя грязной и униженной. 

— Лера, о чём ты? Объясни! 

— Мы все тебе сильно сочувствуем. Искренне. Однако никто не готов рисковать. Ты теперь… в особом положении. 

Она не хотела меня ранить, это было слышно. Она просто спасала свой уютный мирок от потенциальной угрозы. В чём-то её можно было понять. Но суть была не в этом. 

— Я ничем не опасна! С чего ты это взяла? 

— Ну… — Лера смущённо замялась. — Все уже в курсе. И про твоего бывшего, и про его «подарок». 

— Что вы все знаете? Да, у меня были трудности! Но сейчас я абсолютно здорова! 

— Прости, но я слышала, такие вещи остаются навсегда. Мы просто не готовы рисковать, — её оправдания резали слух. — На моём месте ты поступила бы так же. Прости… 

Зазвучали короткие гудки. 

Всё началось с неловкой паузы в разговоре с моей самой близкой подругой, Светланой. Именно ей, единственной, я открыла свою боль в ту ночь, когда мир рухнул. После развода с Артёмом я обнаружила, что ношу в себе не только предательство, но и его физическое последствие — болезнь, подаренную его мимолётной связью. Врач в женской консультации сообщил новость с каменным лицом. 

— Девушка, здесь возможен лишь один путь заражения. Вам стоит задать вопросы супругу. 

Разговор с Артёмом был горьким и быстрым. Он сначала лгал, потом злился, сваливая вину на меня. В конечном итоге он признался, но без тени раскаяния. Его уход был почти что облегчением. 

Самым тяжёлым ударом стали слова другого доктора после курса лечения: «Шансы на материнство, к сожалению, минимальны». В тот миг рухнула моя самая заветная мечта — о большом семействе, о детском смехе, заполняющем дом. 

Именно тогда я, сломленная, и позвонила Светлане. Она примчалась, держала меня за руку, пока я, рыдая, рассказывала о предательстве Артёма и крушении всех надежд. 

— Я так боюсь остаться одной… — всхлипывала я. 

— Ты не одна. Рядом твои родители, я. Мы всегда с тобой, — шептала она. 

Перед уходом я взяла с неё обещание: «Пожалуйста, ни слова никому». Она поклялась, что будет немой, как скала. 

Теперь, слушая гудки в трубке после разговора с Лерой, я понимала — молчаливой скалой она не стала. Набрала её номер. 

— Мира, здравствуй! Как давно мы не общались. 

Я не стала церемониться. 

— Интересно, почему так вышло? 

В трубке повисло молчание. 

— О чём ты? 

— Хватит притворяться. Мне уже всё известно. Окружающие считают меня прокажённой! Эту историю знала лишь ты. 

Светлана тяжело вздохнула. 

— Я никому не раскрывала диагноз! Просто обмолвилась Наташе, что у тебя большие проблемы по женской части… Она, видимо, сама всё додумала и рассказала другим. 

— Ты «просто обмолвилась»? А моя просьба хранить молчание? 

— Не думала, что так получится! Я хотела, чтобы она тебя поддержала. Ты была в ужасном состоянии, я переживала! 

Классическое «хотела как лучше». 

— Когда переживают, не разносят чужие трагедии по сплетницам. Я тебе верила. 

— Прости, — прошептала она. — Я не хотела… Я просто не смогла остановить цепную реакцию. Это вышло случайно. 

— Случайно? Быть такой безответственной болтушкой ещё хуже, чем предательницей. 

Я положила трубку. Раньше мне казалось, что у меня за спиной — целый мир, крепкий и надёжный. Теперь я понимала, что это был мираж.