Приходи с внучкой, а её сын пусть дома остается – сказала свекровь мужу, приглашая его в гости

Свекровь позвонила, когда я чистила картошку. Миша взял трубку, отошел к окну и заговорил вполголоса, как всегда в моем присутствии. Я видела, как он покусывает нижнюю губу — плохой знак.  

— Мама нас на обед зовет, — сказал он, положив телефон на стол. — Говорит, соскучилась по Алиске.  

Дочь, услышав свое имя, подняла голову от раскрасок: 

— К бабушке? Ура! и тортик возьмем?  

— Конечно, — Миша погладил ее по волосам, но взгляд уперся в стену. — Только... — он кашлянул. — Мама просит, чтобы... Сережа остался дома.  

Нож соскользнул с картофелины, едва не задев палец. Сережа, мой десятилетний сын от первого брака, собирал в соседней комнате Lego.  

— Почему? — спросила я слишком тихо.  

— Ну... Ты же знаешь, она считает, что свои внуки только по крови.  

«Свои». В первый раз он произнес это слово вслух. Раньше были намеки: «Она пожилая», «Не хочет путаться», «Ей тяжело». Я смотрела, как Миша перебирает столовые приборы, избегая моего взгляда.  

— Значит, мы должны сказать Сереже, что он не наш? — задала я вопрос.  

— Не драматизируй. Просто сходим без него разок.  

В горле застрял ком. Шесть лет назад, когда мы с Мишей поженились, он сам предложил усыновить Сережу. «Теперь он мой сын», — сказал тогда, подбрасывая смеющегося пятилетку к потолку.  

— Если он не едет, то и я нет, — вытерла руки полотенцем.  

— Люба, не надо сцен. Мама ждет.  

Дверь в комнату Сережи была приоткрыта. Он сидел на полу, собирая космический корабль. Наследственная мочка на подбородке, как у моего отца. «Вылитый дед», — всегда говорила бабушка, которая звонила ему каждую неделю, несмотря на три тысячи километров между нами.  

— Мам, посмотри! — он поднял над головой истребитель с кривыми крыльями. — Это «Молниеносец-3000»!  

— Класс! — села рядом, стараясь улыбаться. — Сереж, а если в воскресенье мы...  

Не смогла договорить. Встала, закрыла дверь и уперлась лбом в косяк.  

Весь субботний вечер Миша ходил за мной по пятам:  

— Ты преувеличиваешь. Ну не нравится ей, что он не родной — и что? Мы же не можем изменить ее взгляды.  

— А свои можем? — повернулась к нему. — Ты называешь его сыном. Но готов оставить дома, чтобы не расстроить маму.  

Он молчал. В спальне Алиска укладывала кукол, напевая песенку из садика. Сережа читал под одеялом с фонариком — запрещенный после десяти прием.  

— Хочешь, я поговорю с ней? — предложил Миша наутро.  

— Нет. Я сама.  

Набрала номер, дрожащими пальцами. Свекровь ответила после второго гудка:  

— Любочка! Вы во сколько приедете? Я курицу запекаю.  

— Спасибо, но мы не сможем. Все.  

— Как это? — ее голос стал резче. — Миша сказал...  

— Миша едет, если захочет. А я остаюсь с детьми. Со всеми.  

Трубку бросила на диван. Сердце колотилось, как после спринта. Миша стоял в дверях, держа Алиску за руку.  

— Мам, а мы тоже не едем? — дочь надула губы.  

— Нет. Но зато сходим в зоопарк. Все вместе.  

Сережа, услышав про зоопарк, завизжал от восторга и бросился обнимать меня.