– Раньше ты не жаловалась, – муж не мог понять, почему мне надоело готовить для его родни

Запах жареного лука, казалось, навсегда въелся в стены нашей кухни. Я смотрела в экран телефона, не видя букв. 

— Серёж, может, в этот раз ты возьмёшь на себя хоть что-то? — голос прозвучал глухо. 

— А что такого? — муж искренне удивлялся, отрываясь от новостей. — У тебя золотые руки. Папа мой твои пирожки обожает. 

— Твой папа обожает их после третьей рюмки, — я отложила телефон. — А до этого полчаса вещает про то, какая в его детстве была картошка. 

Сергей смущённо почесал щёку. Этот жест — универсальный белый флаг. 

— Лен, ну что ты. Он просто ностальгирует. А вообще, ты знаешь, как они к тебе относятся. 

— Относятся? — я повернулась к нему. — Твои родители приезжают каждое воскресенье. Как по расписанию. С пустыми сумками. Сидят на кухне, пьют мой чай и диктуют, как правильно солить суп. Потом едят, ковыряют вилкой в тарелке и уезжают. Где тут отношение? 

Сергей молчал. Я видела, как в его голове быстро листается оправдательный словарь. 

— А в субботу у твоего отца юбилей. Снова вся ваша орда. Снова я за плитой. И снова этот бесконечный суд. 

— Они не судят, они просто... 

— Просто что? — я встала. — Просто считают, что я здесь прислуга? Сергей, когда мы последний раз были у твоего брата? 

— Ну... — он замялся. — У них же ребёнок маленький. Шумно. 

— Шумно, — повторила я. — А у нас тихо? Наша Маша в десять вечера засыпает под грохот посуды и споры о политике. 

— Лен, ну они же родные. — Он потянулся ко мне, но я отшатнулась. 

— Родные. А почему эти родные никогда не звонят и не спрашивают: «Лена, чем помочь?». Почему твоя сестра Катя может полчаса объяснять, как надо взбивать крем, но не может просто взять венчик? 

Сергей не ответил. Он знал, что я права. Но признать это — значило взорвать его удобный мирок. 

— А помнишь, как у моей бабушки в гостях было? — голос мой смягчился. — Все шли на кухню. Кто картошку чистил, кто салат резал. И всё это — с болтовнёй, с чаем. 

— Это другое время, — пробормотал он. 

— Нет, Сергей, это другое отношение. Для твоей семьи время будто остановилось. Приехали, получили услугу, уехали. 

Я вышла на балкон. Он последовал за мной. 

— Но что я могу сделать? — развёл он руками. — Выгнать их что ли? 

— Можешь, — я посмотрела на него. — Можешь сказать: «Папа, мы с Леной решили, что отметим в пиццерии». Можешь предложить сделать всё вместе. Можешь, в конце концов, увидеть во мне жену, а не кейтеринг. 

— Но ты же сама говоришь, что у меня каша получается комом... 

— Сергей, — я выдохнула. — Я работаю бухгалтером. Встаю в шесть, чтобы собрать Машу, целый день считаю чужие деньги, возвращаюсь, готовлю, убираю, глажу. Где тут место для фуршета на пятнадцать человек? 

— Но раньше ты не жаловалась... 

— Раньше я думала, это плата за вход в вашу семью. Но прошло пять лет. Пять лет. Твоя мама до сих пор поправляет мне воротник и говорит: «Надо быть аккуратней». 

Он опустил голову. 

— Знаешь, что больнее всего? Не их проходная благодарность. А то, что ты — мой муж — стоишь за их спиной и киваешь. 

— Это неправда, — прошептал он. 

— Тогда докажи. В субботу юбилей. Если хочешь их видеть — твоё право. Но готовить будешь ты. Закажешь еду. Купишь тортик. Но моего участия не будет. 

В субботу с утра он пропал на кухне. Через три часа оттуда пахло горелым рисом. 

— Лен... Может, хоть суп сделаешь? 

— Вчера ты сказал, что в готовке нет ничего сложного, — ответила я, не отрываясь от книги с Машей. 

— Но у меня катастрофа! 

— У меня тоже каждый раз катастрофа. Просто ты её не замечал. 

Гости приехали. Стол ломился от тарелок с нарезкой, купленных салатов и жареной по-деревенски картошки.

— Сереженька, — сморщилась свекровь, — а где же Ленин фирменный торт? Где горяченькое? 

— Мама, я готовил, — он покраснел. — Лена много работает, она устала. 

— Устала? — фыркнула Катя. — А мы, значит, нет? 

Сергей выпрямился. 

— Катя, у Лены право на выходной. А готовить умеем все. В следующий раз будем делать всё вместе. 

Повисло молчание. Обед прошёл тихо и быстро. 

Когда дверь закрылась за последним гостем, я обняла его. 

— Спасибо. 

— За что? Я всё провалил. 

— За то, что попробовал. И за то, что сказал «мы». 

Он прижал меня к себе. 

— Прости. Я просто не понимал. 

— Теперь понимаешь? 

— Теперь я хотя бы начал. Обещаю, это только начало. 

Я наконец почувствовала, что это наш дом, а не моя поточная линия по его обслуживанию.