Ребенка ты должна сдать в детдом, мой сын не будет воспитывать чужого, - надменно произнесла свекровь

Свекровь выпрямилась, будто произносила приговор: «Ребенка ты должна сдать в детдом, мой сын не будет воспитывать чужого!». Мы стояли на кухне, а за ее спиной шипел чайник, наполняя комнату паром.

«Вы вообще понимаете, что говорите?» — спросила я, чувствуя, как немеют пальцы.

«Понимаю прекрасно. Ты думала, мы позволим тебе испортить ему жизнь? Он не нянька для твоего… найденыша».

Слово «найденыш» прозвучало как пощечина. Я резко вдохнула.

«Артем знал о Саше с самого начала. И он его сын, пусть и не по крови».

«Кровь — единственное, что имеет значение», — она бросила на меня взгляд, полный ледяного презрения.

Мы с Артемом познакомились три года назад. Я работала в кафе у метро, он приходил каждое утро за кофе. Сначала просто улыбался, потом начал спрашивать, как дела. Через месяц признался: «Мне нравится, как ты разговариваешь с людьми. Ты… теплая».

Я не сразу решилась рассказать о Саше. Было страшно: мало кто готов принять женщину с ребенком, да еще и от бывшего, который исчез сразу после рождения. Но однажды, когда Артем проводил меня домой, Саша выбежал встречать. Он обнял мои ноги, спрятав лицо в коленях, а Артем присел перед ним: «Привет, богатырь!»

С тех пор Артем приходил с игрушками, учил Сашу собирать пазлы. Когда сделал предложение, я спросила: «Ты уверен? Мы с ним — пакетом». Он рассмеялся: «Пакетом? Вы — моя семья».

«Он тебя жалеет, вот и втянулся», — свекровь прошлась по кухне, будто выискивая слабые места. «Но я не позволю, чтобы этот мальчик разрушил его будущее. Ты должна уйти. Или оставить его».

«Саша — мой сын», — проговорила я медленно, словно объясняя что-то глухому. «И Артем это принял».

«Принял? Да он просто не понял, на что подписывается!» — ее голос взвизгнул. «Ты обманула его, втянула в свою авантюру!»

Я закрыла глаза. Вспомнила, как Артем впервые остался с Сашей на целый день. Вернулась домой — они спали на диване, обнявшись, с раскрашенными фломастерами лицами. «Мы с ним договорились», — шепнул Артем, когда я попыталась стереть рисунки.

«Он любит Сашу», — сказала я твердо.

«Любит? Он еще молодой, глупый. Потом одумается, но будет поздно. Ты украдешь у него все: карьеру, свободу, нормальных детей…»

«Мама, хватит».

Мы обернулись. В дверях стоял Артем, бледный, с ключами в руке. Видимо, услышал часть разговора.

«Ты… защищаешь ее?» — свекровь задрожала.

«Я защищаю свою семью, — он подошел ко мне, положил руку на плечо. — Саша — мой сын. Если ты не можешь это принять, нам не о чем говорить».

Ее лицо исказилось. Она схватила сумку, двинулась к выходу, но обернулась на пороге: «Ты пожалеешь».

Позже Артем обнял меня, пока Саша спал в соседней комнате. «Прости, я не знал, что она дойдет до такого», — прошептал он.
Но я не злилась. Поняла: свекровь боится, что Саша заменит ей «настоящего» внука. Для нее семья — это гены, фамилия, статус.

Теперь, глядя, как Саша зовет Артема «папой», я думаю о странностях жизни. Одни рвут связи из-за крови. Другие становятся семьей вопреки ей.