Садись, отдохни! Я все сам! – отучила мужа срываться по каждому звонку свекрови

Я смотрела, как мой муж невозмутимо доедает борщ. Только вернулся, и весь мир для него сузился до тарелки. 

— Мам, завтра триста рублей на экскурсию, — сын Кирилл высунул голову в кухню. 

— Кирилл, ну почему всегда в последний момент? Мелочи нет. Сергей, дашь? 

— М? — Он оторвался от ложки. 

— Триста рублей в школу.  

— Опять? — буркнул он, но полез в карман куртки, висевшей на стуле. — На, только передай, что больше не будет. 

— Ага, — Кирилл схватил купюры и скрылся. 

Сергей протянул пустую тарелку. 

— Картошку? — спросила я без энтузиазма. 

— Давай. Кстати… в субботу мне надо съездить… — Он старался казаться серьезным, но глаза уже блестели в предвкушении жареной картошки. 

— Премию наконец дали? — спросила я, скорее надеясь, чем веря. — А то долги копятся… 

— Нет. Мама звонила. Надо диван передвинуть, очки упали за спинку. Без них она слепая, — он торопливо накладывал картошку. 

— Опять? — Я не удивилась. 

— Что «опять»? Диван тяжеленный! Очки же нужны! 

— Конечно нужны, — кивнула я. — Хорошо, что в этот раз не умирает. Удобно придумала. 

— Почему «придумала», Оля? — Он ускорил темп поедания, предчувствуя скандал. 

— Потому что Кирилл уже в девятом классе, а твоя мама все «умирает». То давление скачет – срочно приезжайте! А оказывается, 135/85 и она просто таблетки выпить забыла. То дверь захлопнулась – спасайте! А по приезду она открывает сама: «Ой, я ключ под ковриком забыла». Просто скучно ей, Сергей. Вот и всё. 

— Оля! — Он встал, отодвинув тарелку. — Она моя мать! Я обязан! 

— Обязан, конечно, — вздохнула я. — Знаешь что? Будешь ездить к своей маме – я буду ездить к своим родителям. Работу я возьму с собой. Так что… Ты в субботу к ней? Я к своим. 

Я сняла фартук и бросила его на стол. Сергей лишь недоуменно пожал плечами. 

Сергей вернулся из «спасательной миссии» поздно, хмурый и помятый. Очки, конечно, нашли не за диваном, а под журналом. Я узнала это позже. Дверь ему не открыли. Он просидел на лестнице час, пока не вернулся Кирилл с тренировки. 

Воскресенье стало его адом. Кухня без меня превратилась в зловещее место. Он звонил, хрипло спрашивал, что где лежит. Слышала, как он проклинал сковороду с пригоревшими яйцами и отсутствие молока для кофе. Вечером он мыл гору грязной посуды – Кирилл «забыл», а сам делал вид, что учит срочный реферат. 

Я вернулась в воскресенье вечером. Отдохнувшая. Улыбающаяся. 

— Оля! — Сергей бросился к двери, схватил сумки. Весь вечер он вился вокруг, как пчела. Вымыл чашку, которую я поставила, пододвинул стул. — Садись, отдохни! Я все сам! 

Он даже попытался погладить рубашку. Получилось не очень. 

Я наблюдала, приятно удивленная, но непонимающая. Что случилось? Всего два дня… 

Через неделю зазвонил его телефон. Я слышала, как он говорил: 

— Мам, давление? Если сильно поднимется – вызывай «скорую», они лучше разберутся. Телевизор глючит? Попробуй выключить из розетки на десять минут. Нет, не могу приехать сейчас. Очень занят. Как освобожусь – позвоню. Пока. 

Он положил трубку. Улыбнулся мне неловко и… подошел к раковине, где стояли две чашки. 

— Дай, я помою. 

Он взял губку. Аккуратно. Бережно. Как будто мыл не чашку, а что-то очень хрупкое и ценное. Такое же, как наши отношения в последние месяцы.