Скидываемся маме на путешествие, — говорила сестра, а сама уже решила, что поедет вместо нее

Мама всегда мечтала увидеть Париж. Мы с сестрой знали это с детства: она показывала потрёпанный журнал с Эйфелевой башней, говорила: «Вот вырастите — свозите старуху». Когда я устроилась экономистом, а Валя открыла салон красоты, договорились: откладываем по пятнадцать тысяч в месяц. Два года. Потом мама заболела — диабет, гипертония, — и планы отложили. «Успеется», — отмахивалась Валя, покупая третье путешествие на Мальдивы.  

В марте мама прошла плановое обследование, и врач разрешил короткие перелёты. Валя позвонила первой:  

— Пора. В следующем месяце скидываемся на билеты и отель.  

Я обрадовалась. Свела дебет с кредитом, договорилась с мужем затянуть пояс. Пока Валя пересылала прайсы, я искала гидов-волонтёров, которые сопровождают пожилых.  

Случайность вскрыла обман. В пятницу я заехала к маме с лекарствами. В прихожей услышала голос Вали из кухни:  

— Мам, ты же плохо ходишь. Зачем тебе толкаться в Лувре? Лучше я поеду, сниму тебе видео...  

— А Оля? — мама говорила тихо, будто извиняясь.  

— Оля оплатит. У неё муж получает как директор, а я в кредитах по уши.  

Я застыла в дверном проёме, сжимая пакет с таблетками. Валя, заметив меня, фальшиво улыбнулась:  

— О! Сестренка приехала.  

Той ночью я не спала. Вспоминала, как Валя «забывала» перевести свою часть за мамину операцию, как уговорила меня оплатить её долги, пока она «раскручивает бизнес». Муж, заметив мое волнение, спросил:  

— Опять Валя?  

— Мы должны оплатить её отпуск в Париж. Под видом маминого.  

— Скажи «нет».  

Легко сказать. Валя умела давить: «Ты же старшая», «Мама столько для нас сделала», «Я не смогу, у меня клиенты». Она превращала мою жизнь в долговую яму, а я боялась услышать от мамы: «Ты жадина».  

На следующее утро Валя сама приехала. Разложила на столе распечатки отелей, тыкала в сумму:  

— Твоя половина — семьдесят тысяч. Мама будет в восторге!  

— От чего? От твоих селфи на фоне Нотр-Дама? — выдохнула я.  

Валя замерла.  

— Ты подслушивала.  

— Мама не поедет. Ты хочешь отдохнуть за её счёт. Опять.  

— Не смей меня судить! — вскочила она. — Ты с мужем в своём гнёздышке, а я одна пашу как лошадь!  

— Ты выбрала быть одной. И тратить на шубы вместо мамы.  

Она ушла, хлопнув дверью. Мама, услышав ссору, плакала в своей комнате:  

— Простите, я всё испортила...  

— Ничего ты не испортила, — я обняла её. — Поедешь в Париж. Один билет.  

Валя звонила неделю: угрожала, умоляла, пыталась давить через родственников. Я молчала. Потом отправила ей скриншот брони — один билет, сопровождение для мамы, отель без ступенек. Написала: «Твоя очередь — найти себе совесть. Если осталась».  

Мама вернулась вчера. Достала из сумки два магнита: один с Эйфелевой башней, другой — с Лувром. Положила их передо мной на стол и присела.  

— Валя звонила, — сказала она. — Говорит, ты эгоистка. Что я должна выбрать, кого люблю больше.  

Я приготовилась к упрёку, но мама вдруг засмеялась.  

— А я ей ответила: «Люблю того, кто не ждёт благодарности». — Она потянулась ко мне, сжала мою ладонь. Руки её дрожали, но сила, с которой она держала меня, была прежней. — Спасибо, дочка. Даже если весь Лувр не обошла... я там была. По-настоящему.