– Скорее делай ей предложение, – сказала мать моему парню, – ту квартиру она должна купить в браке

Тот вечер обещал быть обычным. Я допивала кофе на кухне, ожидая, когда Игорь закончит разговор с мамой по телефону в гостиной. Он любил говорить по громкой связи, и я услышала его голос, а затем – ее, резкий и настойчивый, почти крик. 

– …ну, так что? Скоро или как? – неслось из трубки, я узнавала этот напористый тембр. 

– Мам, не дави… – пробурчал Игорь, но она перебила. 

– Не дави? Игорь, очнись! Время-то идет! Скорее делай ей предложение! Ту квартиру она должна купить в браке! Понимаешь? В браке! 

Меня словно ударили под дых. Я услышала этот откровенный, циничный расчет. «Должна купить в браке». Четко, по слогам: в браке. Чтобы половина автоматически стала его. 

Я помнила ее лицо – всегда приветливое, чуть сюсюкающее со мной. «Анечка, золотце, когда же внуками порадуете?» И этот голос резал уши. А Игорь? Он молчал. Не возмутился, не сказал: «Мам, это не твое дело» или «Как ты можешь?». Он просто молчал. Его молчание было согласием. Удобной позицией, когда мама решает, а он плывет по течению. 

Тогда я не вышла. Не ворвалась с криками. Я поставила чашку. Прошла в спальню, села на кровать. Вспоминала его признание полгода назад, под звездами в парке. Его слова о вечной любви казались теперь дешевой декорацией к главному спектаклю – приобретению недвижимости. Я делилась с ним планами о квартире, о скопленных сбережениях, о мечте о своем уголке. Он слушал, кивал, обнимал… И все это время его мать, а значит, возможно, и он сам, видели в этом не мою мечту, а их будущий актив. 

Мысли метались. Любила ли я его? Да, казалось, да. Его смех, его руки, его глупые шутки. Но теперь этот образ был заляпан грязью их расчета. А он любил меня? Или любил перспективу благополучной жизни на моей жилплощади? Его молчание у телефона было ответом громче любого «да». 

Он вошел в комнату через полчаса, с улыбкой. 

– Мама передает привет. Что-то ты какая-то бледная? 

Я подняла на него глаза. Без истерики. Без слез. Только холодная ясность. 

– Я слышала, Игорь. Все слышала. Про «скорее делай предложение» и про то, что квартиру я «должна купить в браке». 

Он побледнел.  

– Аня, это… ты не так поняла… Мама просто… 

– Мама просто озвучила то, что вы оба думаете? – перебила я. Голос был ровным, удивительно спокойным. – Или ты будешь утверждать, что возмутился? Что сказал ей, что это подло? 

Вина и растерянность читались в каждом мускуле его лица. Это было признанием. 

– Вот что, Игорь, – сказала я, вставая. – Твоя мама права в одном. Делать предложение действительно пора. Только не тебе. Мне. – Я сняла с пальца тонкое колечко с крошечным бриллиантом – символ наших «чувств». Положила ему на ладонь. Его пальцы сжались рефлекторно. – Я предлагаю тебе уйти. Сейчас. И не возвращаться. Никогда. 

Он пытался говорить, оправдываться, звать меня «солнышком». Но слова разбивались о ледяную стену моего молчания. Он ушел, поникший, унося с собой свое кольцо и остатки моих иллюзий. 

Дверь закрылась. Тишина снова заполнила квартиру, но теперь она была другой. Не пустой, а очищающей. Я буду жить дальше без оглядки на алчную несостоявшуюся свекровь и слабовольного сынка. 

Я не знаю, выйду ли когда-нибудь замуж. Но я точно знаю, что за человека, который видит во мне прежде всего финансовую стратегию, или который позволяет так думать другим – не выйду никогда. Его мама, сама того не ведая, сделала мне бесценный подарок. Она показала мне правду до того, как я успела купить билет в их кукольный домик, где я была бы не женой, а инвестицией. И за эту правду, горькую и обжигающую, я была ей почти… благодарна.