Свекровь брала деньги в долг у своих знакомых и скрывала это от нас, в результате накопилась внушительная сумма

Всегда считала, что мне сказочно повезло со свекровью. Галина Петровна – душевная, всегда с пирожками, обожает внуков. Живет одна в уютной «хрущевке», пенсии хватало, казалось бы, на скромную жизнь. Мы с мужем Сергеем помогали, конечно, продуктами, лекарствами, ремонтировали что-то. Но мы и представить не могли… 

Первые звоночки были тихими. Несколько месяцев назад заметила, как свекровь нервно сбрасывала звонок, увидев незнакомый номер. Однажды застала ее в кухне, шепчущую в трубку: 

— Ну прошу тебя, Валечка, еще чуть-чуть… Я же обязательно… Да, понимаю… 

— Мам, все в порядке? — спросила я, войдя. 

Она вздрогнула, как пойманный вор, и быстро улыбнулась, неестественно широко. 

— Да что ты, солнышко! Подруга старая, болтали… Кофе будешь? 

Насторожило, но списала на возрастные причуды. Сергей отмахивался: 

— Мать у нас мудрая, сама разберется. Не лезь. 

Но тревога грызла. Исчезали мелкие деньги из моей сумочки, когда свекровь гостила. Она стала чаще просить «взаймы до пенсии» – то на лекарство дорогое, то холодильник сломался. Суммы росли. Сергей хмурился, но давал. Я начала вести учет. Набралось уже прилично. 

А потом случилось. Галина Петровна упала дома, сломала шейку бедра. Пока она была в больнице, мы с Сергеем поехали к ней, чтобы взять документы и вещи. На серванте я нашла толстую тетрадь в клеточку. Листала машинально… и у меня земля ушла из-под ног. Страница за страницей – аккуратные столбики: дата, имя, сумма, процент. Мария Ивановна – 150 000, Ольга Семеновна – 80 000, Валентина Петровна – 200 000… Соседка снизу – 50 000, подруга по даче – 120 000… Десятки имен. Суммы от тридцати тысяч до полумиллиона. Итоговая цифра на последней странице, подчеркнутая жирно, заставила сердце остановиться: 2 350 000 рублей. Плюс проценты. 

— Сергей… — прошептала я, протягивая тетрадь. — Посмотри… 

Он читал, бледнея. 

— Это… Это невозможно. Откуда? Зачем?! 

Ответ мы получили через неделю, когда Галина Петровна, бледная и постаревшая на десять лет, немного окрепла после операции. Мы пришли вместе. Молча положили тетрадь перед ней на больничный столик. Она закрыла глаза, по щекам потекли слезы. 

— Зачем, мама? — голос Сергея был хриплым от сдержанной ярости. — Почему не сказала? Мы же помогали! 

— Стыдно… — выдохнула она, не открывая глаз. — Сначала… немного у соседки заняла. На ту шубу, помнишь, Сереженька? Ты сказал, что дорогая, неразумно… А мне так хотелось, в клубе все ходили… Потом проценты набежали… Заняла у другой, чтобы первой отдать… И понеслось. Боялась, что узнаете… Подумаете, что я… ненормальная. Жадная. А потом… суммы стали такие… Я просто не знала, как сказать. Думала, как-нибудь сама… 

— Как САМА?! Мама, это грабеж! — вскрикнул Сергей. — Люди тебе доверяли! А мы теперь… мы должны за тебя расплачиваться? Ипотека, дети… У нас таких денег нет! 

Я смотрела на эту сломанную женщину, на моего мужа, чье лицо искажала боль и гнев. Идиллия рассыпалась в прах. Доверие – уничтожено. 

— Мы с мужем выплатим, — сказала я тихо. — Каждую копейку. Под расписки. Мы продадим машину, возьмем допкредит, будем работать без выходных. Но вы отравили все. Ради чего? Ради шубы? Ради иллюзии, что вы все еще можете позволить себе больше, чем есть? 

Она смотрела на меня испуганно, по-детски беспомощно. Но в этой беспомощности теперь не было ничего трогательного. Только пустота и дорогостоящая глупость. 

Мы ушли. Долги стали нашей новой реальностью, тяжким крестом. Мы выплачиваем. Медленно, мучительно. Иногда Галина Петровна приходит, мы реже общаемся. Она стала очень тихой. Но тетрадь, та толстая тетрадь в клеточку, лежит у меня в столе. Напоминание о том, как под маской доброты и пирожков, может подкрасться катастрофа. И как хрупко на самом деле все, что мы называем семьей. Доверие умерло. Остались только цифры. И тикающие часы выплат.