Свекровь демонстрировала своим гостям мою ювелирку, а потом я не досчиталась нескольких украшений

Моя свекровь, Маргарита Павловна, обожает блистать. А блестеть чужим – ее особый талант. Но то, что случилось в прошлую субботу, перешло все мыслимые границы. 

Я вернулась с корпоратива поздно, усталая, мечтая только о ванне и тишине. В гостиной царил характерный послезваный беспорядок: пустые бокалы, тарелки с крошками, приторный запах духов. 

Пошла в спальню. Моя шкатулка из темного дерева стояла на туалетном столике… открытая. Не так, как я ее оставляла. Сердце забилось тревожно. Руки сами потянулись к бархатным ложементам. Бирюзовый комплект – кольцо и серьги, купленные на первую премию… Где серьги? И кольцо с крошечным бриллиантом? Пустота на привычных местах. Я перебрала все. Нет. Два любимых украшения исчезли. 

Волна гнева смыла усталость. Маргарита Павловна. Ее гости. Ее демонстрация. Она не раз восхищалась моей бирюзой, с плохо скрытой завистью в голосе: «Ох, у нынешней молодежи вкус… Дорогое, наверное?». Я вежливо отшучивалась. 

Муж, Андрей, мирно храпел. Разбудила резко. 

— Твоя мама показывала мою шкатулку своим подругам? — спросила я. 

Он поморщился, протирая глаза: 

— Ну… да. Мама хотела похвастаться, какая у невестки коллекция… Ты же не против? 

— Против? — Я засмеялась сухо. — Я против воровства, Андрей. Нет бирюзовых серег и бриллиантового кольца. Пропали. После ее «показа». 

Андрей сел. Он знал, что это не просто вещицы. Это символы моих первых серьезных побед, купленные на свои. Он пробормотал что-то про «недоразумение», «наверное, потерялись», но в его глазах читался ужас от предстоящего разговора. 

Я не стала ждать. Набрала номер свекрови. Она ответила бодрым, слегка хрипловатым голосом: 

— Алло, дорогая? Что случилось так поздно? 

— Маргарита Павловна, — начала я, — вы демонстрировали гостям содержимое моей шкатулки. После вашего просмотра я не досчиталась бирюзовых серег и кольца с бриллиантом. Они мне очень дороги. И стоят прилично. Я требую их немедленно вернуть. 

На той стороне повисла тягостная пауза. Потом фальшивый смешок: 

— Ой, Настенька, что ты! Какое воровство? Наверное, куда-то сама положила… 

— Нет, они были в шкатулке, — отрезала я ледяным тоном. — Шкатулка стояла открытой именно после вашего визита. И пропали именно те вещи, которыми вы восхищались громче всего. У меня отличная память, Маргарита Павловна. И я не собираюсь это спускать на тормозах. Либо украшения волшебным образом находятся у вас или у ваших гостей к завтрашнему вечеру, либо я пишу заявление в полицию. С подробным описанием всех присутствующих. Выбор за вами. 

Тишина. Потом глухой, сдавленный голос: 

— Я… я поговорю с девочками. Возможно, кто-то… по неосторожности… перепутал… 

— Отлично, — сказала я. — Жду завтра к шести вечера. Без царапин. — И положила трубку. 

К пяти часам дверной звонок разрезал тишину. Маргарита Павловна. Без обычной напускной элегантности, какая-то съежившаяся. В руках она сжимала бархатный мешочек для украшений. 

— На… Настя, — она не смотрела мне в глаза. — Вот… нашлось. Катя, дурочка, говорит, случайно в свою косметичку сунула, думая, что это её новое приобретение… Совсем глаза проглядела. 

Она протянула мешочек. Серьги и кольцо лежали на месте. Я молча взяла, проверила. Целы. 

— Спасибо, что «нашлось», — сказала я. В ее глазах читалась смесь стыда, злости и… странного уважения. — И, Маргарита Павловна? Моя спальня, мои вещи – это территория, куда вход без спроса закрыт. Навсегда. Понятно? 

Она кивнула, развернулась и почти побежала к лифту. 

Я закрыла дверь. Шкатулка теперь будет запираться на ключ. А с Маргаритой Павловной у нас предстоит долгий, очень тихий разговор о личных границах. И я знаю – она его услышит.