Свекровь избаловала нашего сына, а мы не можем поддерживать такой уровень

Все началось с рождения Саши. Моя свекровь, Елена Викторовна, никогда не скрывала, что наш скромный образ жизни ей чужд. Когда мы с мужем отказались от ее помощи в покупке квартиры, она обиделась, но переключилась на единственного внука. 

Сначала это были милые безделушки: игрушки из путешествий, красивая одежда. Потом — техника, о которой сын даже не мечтал: планшеты, игровые приставки, смартфоны последних моделей. Мы благодарили, но просили не перебарщивать. Она кивала, улыбалась, а на следующий день привозила что-то еще дороже.  

Мы с Димой не бедствуем, но живем скромно. Я работаю в школе, он — строитель. Наш бюджет расписан до копейки: ипотека, коммуналка, секция футбола для Саши. Мы учили сына ценить то, что есть: походы в лес вместо отелей, самодельные подарки, велосипед с рук вместо нового. Но бабушка словно решила доказать, что ее любовь измеряется ценниками.  

В десять лет Саша получил от нее билеты в Париж на зимние каникулы. Мы с мужем впервые за пять лет позволили себе съездить в Сочи, и сын, вернувшись из Франции, спросил: «Почему мы всегда отдыхаем в дешевых местах?» Тогда я поняла: его представления о нормальном уже искажены. Он не хвастался, просто искренне не понимал, почему у нас нет дома, как у бабушки, или почему я не меняю машину каждые три года.  

Попытки поговорить со свекровью разбивались об ее уверенность в собственной правоте. «Вы хотите, чтобы он рос нищим?» — холодно говорила она. Димка молчал: он чувствовал вину за то, что не дал матери «статусной» жизни, и теперь компенсировал это ее связью с Сашей.  

К тринадцати годам сын перестал радоваться нашим подаркам. Коньки, на которые мы копили три месяца, он положил на полку, сказав, что ждал новую модель. Когда я спросила, почему он не благодарен, он пожал плечами: «Бабушка говорит, вы просто не умеете выбирать». В тот вечер я плакала, а муж сидел на кухне, тупо уставившись в стену.  

Самое страшное — не вещи, а то, что они стали мерой нашей любви в его глазах. Я вижу, как он сравнивает: бабушка дарит поездки — мы покупаем кроссовки; она оплачивает частную школу — мы ведем его в музей по выходным. Мы пытаемся объяснить, что важнее быть честным, трудолюбивым, но его мир уже разделен на «могу» и «не могу себе позволить». И мы, родители, оказались во второй категории.  

Недавно Елена Викторовна купила ему часы за ползарплаты Димы. Саша, сияя, сказал, что это «минималистичный дизайн». Я спросила, знает ли он, сколько это стоит. Он ответил: «Не важно. Бабушка говорит, хорошие вещи не должны иметь цену».  

Теперь мы с мужем решились на разговор. Не со свекровью — с сыном. Надо объяснить, что бабушка не заменяет родителей, что ее щедрость — не обязанность, а каприз. Что мы не можем соревноваться, и не хотим. Но боюсь, он уже не услышит. Когда роскошь становится нормой, скромность выглядит поражением.